Нищий, вор

– Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, – ответила Ида.

– Бывает, что их не избежать. Сейчас как раз такой случай. Ты спросила меня, что я буду делать, если он откажется.

– Когда он откажется.

– Я скажу ему, что немедленно ухожу из его группы.

– Но у тебя же контракт! – воскликнула Ида.

– Пусть подает на меня в суд. Может заодно потребовать, чтобы меня заставили вернуться к нему в постель.

– Тебе известно, что, если ты уйдешь, я тоже уйду, – сказала Ида, и голос ее задрожал от сдержанной гордости.

– На войне, – сурово заметила Гретхен, – порой приходится жертвовать солдатами.

– Но это не война, – возразила Ида, – а всего лишь кинофильм, каких тысячи.

– Вот именно, – сказала Гретхен. – Я не хочу всю жизнь работать над фильмами, каких тысячи. – Она увидела, что ласковые темные глаза Иды наполняются слезами и она вот-вот зарыдает. – Ты вовсе не обязана расплачиваться за мои поступки, Ида, – сказала она, – тебе незачем уходить вместе со мной.

– Не будем больше об этом говорить, – сказала Ида.

– Ладно, – согласилась Гретхен. – Значит, вопрос закрыт. А теперь займись уткой. Ты ничего не съела. Тебе не нравится?

– Очень… нравится, – всхлипнула Ида.

Некоторое время они ели молча. Гретхен подлила себе вина. По тому, как исказилось пухлое и мягкое, точно у ребенка, лицо Иды, она поняла, что та с трудом сдерживает слезы, и на секунду пожалела, что заставила Иду прочитать сценарий и обременила ее своими проблемами. Но она знала абсолютную честность и взыскательный вкус Иды и должна была услышать от нее подтверждение своей оценки. Без этого Гретхен никогда бы не рискнула выступить против Кинселлы. А Эвансу Кинселле суждено пережить нелегкие минуты, угрюмо размышляла она. Если он, конечно, дома.

Наконец Ида заговорила.

– Я считаю, – сказала она почти робко, – что можно поступить и по-другому. Ты ведь не обязана действовать в открытую, правда?

– Вероятно. Однако действовать скрытно я, к сожалению, не очень умею.

– Да уж, – усмехнулась Ида. – Но, может, на этот раз ты послушаешься меня. Мы обе знаем, что он ни за что не согласится. Особенно если ты начнешь с ним спорить.

– Откуда ты его так хорошо знаешь? – с шутливой подозрительностью спросила Гретхен. – Не завели ли вы роман у меня за спиной?

Ида громко рассмеялась.

– Как можно! – сказала она. – Ведь он другой веры.

Они обе засмеялись. Затем лицо Иды стало серьезным.

– Я предлагаю вот что: закончи монтаж картины.

– О господи!

– Тихо! Сначала послушай. Я ведь тебя слушала, правда?

– Еще как, – согласилась Гретхен.

– Не заговаривай с ним о сценарии. Сделай вид, что ты об этом начисто забыла.

– Но я не забыла. Он мне уже снится. Я даже сейчас вижу кадр за кадром…

– Я сказала: «Сделай вид», – рассердилась Ида. – Найди кого-нибудь, кто согласился бы дать тебе денег, и купи сценарий сама.

– Допустим, я достану деньги, – сказала Гретхен, тотчас вспомнив про беднягу Руди. – А что потом?

– А потом, – с торжеством провозгласила Ида, – сама поставь его.

Гретхен откинулась на спинку кресла. От Иды она ждала чего угодно, только не этого.

– Боже мой! – сказала она. – Ну и придумала!

– А почему нет? – с жаром спросила Ида, совсем уже забыв про еду. – В старое время многие режиссеры выходили из монтажной.

– Это было давно, – возразила Гретхен. – И все они были мужчины.

– Ты же знаешь, что я не люблю таких разговоров, – укоризненно заметила Ида.

– Извини. Я забыла. Но просто ради шутки, Ида, назови мне двадцать пять режиссеров-женщин.

– В прежние дни даже в армии не было двадцати пяти женщин. – На собраниях Движения за освобождение женщин Ида научилась спорить аргументированно. – На наши собрания ты не ходишь, брошюры не читаешь, но ты своим фильмом принесла бы нам гораздо большую пользу, чем присутствием на всех собраниях. А если у тебя есть сомнения, то позволь сказать тебе, что ты разбираешься в режиссуре куда лучше, чем Эванс Кинселла когда-либо разбирался или будет разбираться.

– Да, это мысль, – задумчиво согласилась Гретхен, – теперь я уже успокоилась и могу сказать: это – мысль.

– Такая картина обойдется очень дешево, – быстро продолжала Ида. – Небольшой городок – в основном натура и простенький павильон, народу немного, больше молодежь. На такие роли ты не найдешь актеров с именем, даже если у тебя будут деньги. Я тоже знаю людей, которые вкладывают деньги в кино, и могу к ним обратиться. А ты попросишь своего брата…

Бедняга Руди, снова подумала Гретхен.

– Во сколько обошлась первая картина Эванса Кинселлы?

– В сто двадцать пять тысяч, – не задумываясь, ответила Гретхен. Кинселла часто хвастался тем, что его первая картина, имевшая огромный коммерческий успех, стоила студии сущие гроши, и никогда не забывал сказать, сколько именно.

– В сто двадцать пять тысяч, – повторила Ида. – А теперь ему дают три с половиной миллиона.

– Кино есть кино, – заметила Гретхен.