Нищий, вор

– Времена меняются, и за сто двадцать пять тысяч сегодня картину не сделаешь. Но за семьсот пятьдесят, я уверена, можно сделать. Многие актеры согласились бы работать за почасовую оплату, а исполнители главных ролей могли бы вообще согласиться на процент от проката. Тогда почти все деньги пошли бы на съемки, и никуда больше.

– Дорогая Ида, – сказала Гретхен, – ты уже стала рассуждать как киномагнат.

– Только ты должна дать мне одно обещание, – потребовала Ида.

– Какое? – насторожилась Гретхен.

– Что ты не будешь звонить Кинселле ни сегодня, ни завтра. Обдумай все как следует по крайней мере до понедельника.

– Ладно, – помолчав, согласилась Гретхен. – А я уже приготовилась к захватывающему сражению.

– Лучше представь себе, какой будет у Кинселлы вид, когда на экраны выйдет наш фильм. У тебя к тому времени уже пропадет охота сказать ему, какое он ничтожество.

– Ладно, обещаю, – сказала Гретхен. – А теперь давай закажем на десерт что-нибудь сладкое-пресладкое. И весь остаток дня будем предаваться удовольствиям. Ты сколько раз смотрела «Земляничную поляну»?[27]

– Четыре раза.

– И я четыре, – сказала Гретхен. – Давай сегодня прогуляем работу и для ровного счета посмотрим «Поляну» еще раз.

По забитой машинами, как всегда к вечеру в воскресенье, дороге Хиты и Рудольф возвращались домой; Джонни сидел за рулем, Илейн – рядом с мужем, а Рудольф на заднем сиденье размышлял о том, как они провели время в Монтоке. В общем удачно, решил он. Домик Джин оказался уютным, как она и говорила, с чудесным видом на океан. Массажистка выглядела вполне благопристойно, а к тому же выяснилось, что она превосходно готовит. Голыми по берегу они не скакали, несмотря на предсказания Джонни, но зато все вместе подолгу гуляли вдоль кромки воды по утрамбованному отливом песку, и Инид держала мать за руку. Они обе искренне радовались друг другу, и Рудольф подумал, что, может, Инид лучше жить у матери и ходить в маленькую загородную школу, чем подвергаться опасностям на улицах Нью-Йорка. Он может видеться с ней в выходные дни и в школьные каникулы. Но если отнестись всерьез к дикой невадской затее Джонни, то ездить к ней ему будет трудновато. Правда, будет это не завтра и не на следующей неделе, а может, и не в следующем году.

У Джин был здоровый и бодрый вид. Вместе с массажисткой она каждое утро проделывала уйму всяких гимнастических упражнений, а потом часами бродила по берегу в поисках объектов для фотографирования. Она казалась довольной, чуть сонной, говорила мало и походила на ребенка, который проснулся после приятного сна. Она приветливо встретила Хитов и, судя по всему, была рада провести два дня в их обществе. Ни она, ни массажистка, которую звали Лорейн, ни разу не пытались поговорить с ним наедине. Если Джин и завела себе друзей по соседству, то никто из них не появился ни в субботу, ни в воскресенье. Когда Рудольф попросил ее показать последние работы, она ответила: «Я еще не готова. Может, через месяц».

Удобно расположившись на заднем сиденье роскошной машины, мчавшейся к городу, он с некоторой грустью констатировал, что в течение этих двух дней Джин выглядела более радостной, чем, пожалуй, за всю их совместную жизнь.

К столу подавали вино, но крепких напитков не было. Джин не тянулась к бутылке, и Рудольф не заметил, чтобы Лорейн предостерегающе поглядывала на нее.

Она, по-видимому, несколько успокоилась, решил Рудольф. О себе он этого сказать не мог.

Они въезжали в город по тому же мосту; на западе на фоне живописного заката зубчатой стеной вздымались небоскребы. В окнах уже горел свет, и мигающие остроконечные огоньки были похожи на свечи в амбразурах цитадели. Он любил такой Нью-Йорк и это время суток – улицы, по которым они ехали, были пустынными, чистыми и приветливыми. Будь всегда воскресенье, никто не стал бы уезжать из Нью-Йорка.

Когда машина остановилась перед его домом, он предложил Хитам подняться к нему, но Джонни сказал, что они и так уже опаздывают в гости. Руди поблагодарил Джонни за поездку и, наклонившись, поцеловал Илейн в щеку. После двух дней, проведенных вместе, он чувствовал к ней гораздо большее расположение, чем прежде.

– Ты весь вечер будешь один? – спросила Илейн.

– Да.

– Тогда садись обратно в машину, – предложила она. – Поедешь с нами на коктейль, а потом поужинаем в «Джино».

Ему хотелось поехать с ними, но предстояло над многим поразмыслить, а для этого лучше побыть одному. Он не мог признаться, что там, в Монтоке, его раздражало то, что вокруг были люди. Это, конечно, скоро пройдет…

– Спасибо, – поблагодарил он, – но мне нужно ответить на кучу писем. Давайте лучше пообедаем вместе как-нибудь на неделе. Мы втроем – и никого больше.

– Я позвоню тебе завтра, – предупредил Джонни, – как только закажу билеты в Неваду.

– Я весь день буду дома, – пообещал Рудольф. Машина тронулась; он смотрел им вслед и ругал себя за эти слова. Теперь, наверное, кто-нибудь из Хитов говорит: «Он будет весь день дома, потому что не знает, чем себя занять».