Нисхождение короля

– Я не должен был так быстро выходить из игры, но ведь времени почти нет, не так ли? Нам нужно как можно скорее разбудить тебя, белая драконица, иначе момент будет упущен, – с сожалением в голосе заговорил он, осторожно убирая волосы с моего лица. – А жаль, у меня такие идеи были на твой счет. Ты так очаровательно неопытна. Так доверчива. С тобой интересно было бы играть.

– Прекрати это, – прохрипела я едва слышно. Горло драло так, будто в него смолы натолкали, и рот моментально наполнился чем-то вязким. Я сплюнула гадость на землю – черная липкая клякса стянулась вниз, оставшись на губах. Ниркес заботливо утер мой рот, а кто-то позади него предупредил:

– Поторапливаемся, кровь перестает действовать.

Мужчина недовольно вздохнул, отпуская меня. Он протянул руку, и в нее вложили медную чашу с причудливым орнаментом, над которой поднимался пар со сладким, знакомым ароматом. По его кивку к нам подошли двое мужчин, встали по сторонам и схватили меня за волосы, помогая ему влить эту бурду мне в рот. В тот же миг над поляной зазвучали ритмичные удары барабанов, и послышался шепот-пение.

– Слушай, слушай внимательно, Селеста! – зашептал в ухо Ниркес, вплотную прижимаясь ко мне и сдавливая мою грудь. – Ощути их внутри себя. Чувствуешь, как они отзываются между ног? Чувствуешь эту дрожь, Селеста Каргат? Горечь сменяется мускусной сладостью, расслабься и позволь ей увлечь тебя, – продолжал он, легонько кусая мочку уха и опуская руку к низу живота. – Давай, расслабься, маленькая драконица. Не сопротивляйся ритму, он отправит тебя в страну чудес.

Вторя барабанам, морвиусы завели странный речитатив, переходящий в гортанное пение. Запрокинув головы, они раскачивались из стороны в сторону. Плотный ряд деревьев скрывал белое небо, здесь было темно, как в сумерках, но вместо осеннего холода казалось, что я нахожусь в раскаленной бане. Пар поднимался снизу вверх, дурманя рассудок. Барабанный бой проникал под кожу, в сосуды, добираясь до моей крови, глуша ариус, и я поддавалась ему.

Он нашептывал странные желания, пробуждая воспоминания о чем-то первозданном, естественном, как сама жизнь. Я видела себя драконом, летящим над бескрайней прерией, гонящим стадо овец. Видела себя чудовищем, бросающимся вниз на испуганных крестьян, забившихся в свои норы. Я чувствовала, как впиваюсь клыками в жирный бок огромного быка, истошно мычащего от боли. Чувствовала кровь, ее сладость и мягкость. В голове все сильнее били барабаны, а перед глазами вставала кровь. Она заполняла пространство, мешаясь с огнем, создавая удивительный красно-рыжий букет из фейерверков. Кровь шкворчала, закипая, и с шипением падала на раскаленную землю.

Сквозь эти образы вижу напротив очертания гигантского черного существа. Оно изрыгает новые столпы пламени, поджигая до искрящейся зелени воздух. Пламя отступает, и я вижу его в черных, дымчатых тонах, тянущегося ко мне сквозь остатки огня.

– Никлос… – шепчу вполголоса, сходя с места и сразу наталкиваясь на кого-то перед собой. Невидимый, но осязаемый незнакомец накрывает мои губы своими.

– Я здесь, Селеста, – шепчет родной голос, растворяясь в усилившемся огне.

Смущенная, я на мгновение замираю на месте, но снова делаю шаг, ведомая невыносимо яркой жаждой близости. Очертания Никлоса становятся четче, он многообещающе улыбается, с надеждой и верой шагая ко мне навстречу. А я спотыкаюсь от неправильности происходящего. Касаюсь губ, вспоминая знакомый вкус, и отступаю, видя недоумение на лице черного дракона. Нет. Это не мое желание. Это не мой выбор. Это не я.

Пелена падает с глаз, а барабаны теряют надо мною власть. И просыпается ариус.

Глава 21 Принципы власти

Никлос

«Почему она так очаровательно мила, когда спит, и так раздражающе прекрасна, когда бодрствует? Девушка словно вобрала в себя все, что желанно и ненавистно одновременно. Она гнется от резких слов, сжимается от причиненной боли, а потом, будто гибкий стебель цветка, поднимается к солнцу, упрямо оставаясь на месте. Беззащитная, но стойкая. Идя дорогой страданий и печали, не ломается. И с каждым разом в ней все больше и больше стали, чем мягкости шелка.