Нить наяды

Ближе к вечеру стало очевидно, что собирается гроза. Инна решила, что на вечеринку к подруге из балетной школы — по слухам, на нее собирались явиться великие князья — не пойдет. Не по возрасту ей, хотя и любопытно. В будуар заглянул муж и объявил, что едет к Городецкому играть в карты. Инна слабо махнула рукой и отвернулась.

Она уже начала дремать, но тут зазвонил телефон, и на том конце провода мужской голос попросил срочно забрать из швейной мастерской шторы, которые она сдала подрубить только вчера. У них, дескать, трубу прорвало, но ее заказ уже готов, так что безопаснее будет, если она получит его немедленно.

Чертыхаясь, Инна встала, кое-как причесалась и вышла из квартиры. Оказалось, что лифт не работает, и она долго спускалась на тоненьких каблучках по лестнице. Трамвая пришлось ждать почти двадцать минут, поэтому, когда она подошла к дверям мастерской, они оказались заперты.

Инна чуть не застонала от бессильной злости, но потом решила, что все к лучшему и ей наверняка станет легче, если пройтись по набережной. В июне в Петрограде — два года как переименовали, а она все не могла привыкнуть — вовсю царили белые ночи, но нынче было пасмурно, а потому темно. Зато наконец подул ветер, и, немного посомневавшись, Стравинская все же направилась в сторону три года назад построенного Красного моста, чтобы, спустившись под ним к реке, вволю надышаться чуть солоноватым воздухом.

Она не дошла совсем чуть-чуть. Задумавшись, не заметила, как тучи сгустились прямо над ней, а когда спохватилась, капли уже вовсю стучали по мостовой. Пока она бежала к спуску с моста, стало совершенно ничего не видно, да тут еще и гром громыхнул так, что она взвизгнула от неожиданности. Торопливо спустившись по гранитным ступеням, Инна устремилась к навесу, сделанному специально для желающих прокатиться по Мойке на лодке.

Глупо было полагаться на погоду. Теперь придется невесть сколько времени тут торчать, пережидая грозу.

Инна почти ослепла от дождя, ничего вокруг не видела, поэтому, когда кто-то схватил ее сзади, даже не закричала. Просто захлебнулась водой и дернулась, не понимая, что происходит. Напавший сжал ее, словно железными тисками, и, как ни была испугана, Инна поняла, что ей конец. Она даже услышала это слово, как будто кто-то произнес его у нее в голове.

Она наконец открыла рот, чтобы закричать, хотя в реве воды, дождя и грозы вряд ли кто-то мог ее услышать, но тут произошло нечто совершенно невероятное.

Напавший на нее вдруг сдавленно вскрикнул и выпустил свою жертву.

Инна отскочила и сжалась в комок, беззвучно открывая рот и давясь ужасом.

Она даже обернулась не сразу, а лишь услышав звук падающего в воду тела.

Повернулась и застыла. Нападавшего не было на захлестываемой ливнем набережной.

Сверкнула молния. Инна шагнула к краю парапета и в ее свете увидела, как из черной глубины поднимается к поверхности страшное белое лицо. Не в силах оторвать взгляда, она смотрела, как это лицо с глядящими прямо на нее глазами поднимается все ближе и ближе. Но тут накатила волна, лицо дернулось почти у самой поверхности, ударилось о гранит, в воде судорожно забили руки. Но волна ударила снова, и тот, кто находился в воде, вдруг стал удаляться куда-то вниз, пока совсем не исчез в казавшейся бездонной черноте реки.

Оторопев, Стравинская смотрела на воду, с мистическим ужасом ожидая, что белое лицо снова появится, но тут прогремел раскат грома, и она, очнувшись, судорожно оглянулась.

Рядом никого не было. Только холодная грязная вода, булькая, стекала с лестницы в реку и, крутясь, уносилась с потоком дальше, туда, где стонала под тяжестью ливня Нева.

— Боже, что это было? — прошептала Инна и прислонилась к гранитной стене.

Дождь все лил, но гроза закончилась так же внезапно, как началась, лишь гром все грохотал где-то уже за Васильевским островом.

Закрыв глаза, Стравинская все стояла, прижавшись к скользкому от воды камню.

Зинаида шла вдоль реки и, по привычке прислушиваясь к себе, удивлялась тому, что совершенно ничего не чувствовала. Только в голове все крутилось:

Невозвратимо. Непоправимо.
Не смоем водой. Огнем не выжжем.
Нас затоптал — не проехал мимо! —
Тяжелый всадник на коне рыжем…

Затоптал — это значит навсегда? Навечно?

Безвозвратно?

Или есть шанс спастись?

Кто знает… Кто знает…»

— Теперь понятно, почему Сванидзе не верил, что его предок погиб, как простой смертный, — сказала Кира, опуская исписанные убористым и аккуратным женским почерком листки. — В самом деле: как будто в ад сошел. Опустился, так сказать. Константин и решил, что тот воплотился. Да черт с ним! Сошел и сошел! Но какова Зинаида Николаевна! Какая уж тут зеленоглазая наяда! Львица настоящая! Хотя я не об этом сейчас…

Кира задумчиво посмотрела на Андрея.

— Она дала нам нить, и мы пошли по этому лабиринту, держа ее в руках.

Борисоглебский оторвался от компьютера, подошел и сел рядом, положив руку на ее округлившийся живот. Кира потерлась щекой о его плечо.