Нить времен

Его взгляды радикально изменились после антисоветского восстания в Венгрии. Ведь, казалось, там сбылись все его самые заветные мечты! Народ поднялся с оружием в руках против просоветской бюрократии в самом сердце Восточного блока, в одной из его самых промышленно развитых стран. По утрам, завтракая в кафе «Тамбур», он с возмущением комкал и отшвыривал «Юманите» и «Либерасьон», которые писали о «контрреволюционном мятеже, поднятом фашистскими бандами, сторонниками Хорти», но жадно вчитывался в полосы либеральных и правых газет, «Ле Монд» и «Фигаро», из которых доносился демократический голос правды. В частности, в «Ле Монд» уже в первые дни восстания приводился текст программы венгерских профсоюзов, повергший Баттанлея в счастливое изумление: в нем значились требования о формировании советов для организации рабочего контроля в каждом цехе. Профсоюзы предлагали передать полномочия руководства на всех предприятиях рабочим, внедрить полное самоуправление, чтобы решительно порвать с плановой экономикой и государственным вмешательством. При этом в Венгрии никто не слышал об авангардной пролетарской партии будущего, и все эти эпохальные события произошли без наставлений и опеки «Цивилизованного социализма». Прав, тысячу раз прав был старый Паннекук! Оказывается, рабочие способны на самостоятельную революцию против советского бюрократического монстра. На второй неделе восстания, как горячечно писал Баттанлей в своем журнале, венгерские герои рабочего класса «голыми руками боролись против танков и пулеметов самой могучей армии, которую когда-либо носила на себе земля». К тому времени они уже стерли в порошок тоталитарный аппарат народной республики. Споря про шокирующие фотографии растерзанных толпой трупов на улицах Будапешта, обнародованные «Юманите», он запальчиво, пусть и голословно, утверждал, что толпы, напоказ оскверняющие останки своих жертв на фото, поголовно состоят из родственников невинных людей, репрессированных «кровавыми чекистами», обладающих моральным правом на физическую вендетту. И это было лишь начало перманентной революции против нового мирового порядка, во главе которого стояла советская бюрократия, олицетворявшая собой «самую законченную и совершенную форму» угнетения и эксплуатации человека человеком, по его словам. Теперь за венграми должны были последовать русские, чехи и югославы, а завтра и китайцы. Солдаты Советской армии, вернувшись домой, обязательно расскажут русскому народу всю правду, и тот неизбежно захочет последовать по светлому пути, проторенному венграми. «Пролетариат Восточной Европы, – безапелляционно утверждал он, – сегодня стал авангардом мировой революции». Французские, английские и американские рабочие тоже не должны оставаться в стороне, хотя их условия жизни и лучше. Они обязательно поддержат этот процесс, когда поймут, что в наше время рабочий класс эксплуатирует не только советская бюрократия, но и менеджмент капиталистических компаний, несмотря на то, что он содержит их в более комфортных условиях и платит им больше. Да, у них есть все необходимые гражданину индивидуальные свободы и права, но почему бы и им не стремиться к лучшему будущему? Вдобавок ко всему, что у них и так уже есть, они могли бы начать формировать в своих цехах советы, чтобы самим решать, что производить и сколько, как этого добиваются сейчас венгерские профсоюзы. Это якобы бесповоротно изменит экономику их стран. Свобода слова со свободой собраний и объединений служили непререкаемым признаком абсолютного морального превосходства западной цивилизации, а значит, ей оставалось всего полшага к розовой утопии Баттанлея. «Диктатура пролетариата, – далее писал он, – не имеет смысла, как показывает советский опыт, без прямого управления производством рабочими». Венгерский пролетариат спонтанно принял программу рабочего самоуправления, в которой черным по белому прописана «доминирующая роль рабочих Советов во всех сферах национальной жизни». Надо сказать, что благодаря статьям из журнала «Цивилизованный социализм» в коллективном воображении левой среды сложился и по сей день бытует своеобразный миф о венгерской «пролетарской революции» пятьдесят шестого года как о некоей вехе в истории «коммунизма рабочих советов», наравне с событиями в России и Германии 1917–1919 годов. Никого не смущает ни то, что первым требованием Центрального Совета большого Будапешта значилась банальная замена одного премьер-министра другим вкупе со свободными выборами в парламент, ни то, что активные участники этого Совета, как и другие признанные герои восстания, занявшиеся политикой после распада Восточного блока, оказались крайне правыми националистами. Лозунги о рабочем самоуправлении они считали всего лишь одним из средств подрыва плановой экономики ВНР, в Югославии оно уже несколько лет было узаконено Тито. Баттанлей рассказывал нам со страниц своего журнала о всенародных чаяниях Венгрии на подлинный социализм, но после падения Берлинской стены этот же самый революционный народ словно бы поразила амнезия, и он вполне недвусмысленно демонстрирует свои волеизъявления, не имеющие ничего общего с мечтаниями «Цивилизованного социализма».