Нить жемчуга. Книга первая. Стихия – Тьма.

— Я никогда не пойму вас, — ответил голос после продолжительного молчания. — Делайте что хотите, ведь, в конце концов, я позволила оставить это… эту… хотя вы могли пожелать что угодно, а выбрали самое негодное из всех возможных даров.

— Отчего же? — Мужчина лукаво улыбнулся. — Мне, как извергу, до мозга костей весьма занимательно наблюдать за бестолковой возней смертных, то даря свое расположение, то подкидывая сюрпризы. Но вы, кажется, оказались правы: завладев этим подарочком, я только приумножу свое проклятье. Но что ж тут поделаешь? Одним больше, одним меньше…

III Лесное озеро. Врата. На противоположной стороне

Silva lacus. Bruta. Vice versa

Вероника очнулась на твердой земле, измученная и опустошенная. Казалось, она не может пошевелить и пальцем, каждый вздох давался с большим трудом. Так же, наверное, должен чувствовать себя человек, очнувшийся после тяжелой болезни. В голове не было ни одной мысли, лишь сияющая белая пустота и безмолвие.

Девушка пыталась бороться со своей слабостью, чувствуя себя крайне уязвимой. Что с ней произошло? Где она находится? Почему так тяжело на душе?

Воспоминания не приходили. Вероника то просыпалась, всплывая на поверхность сознания, то снова проваливалась куда-то в глубину, забываясь беспокойным сном. Её преследовали непонятные и пугающие образы, поток быстро сменяющихся картинок. Смесь из ее собственных впечатлений и глубинных страхов принимала самые невероятные формы. Она металась, кричала, но не могла очнуться.

Один сон ей виделся чаще остальных. Мама и сестры. На всем свете у Вероники не осталось никого ближе. И папа! Он не подходит, не двигается, только смотрит на них. Он выглядит опечаленным… Почему? Она совершенно ничего не могла вспомнить…

Сима обнимает нее, девушка слышит звонкий голосок сестрёнки, но не понимает ни единого слова. Почему так тоскливо? Ведь все хорошо — они вместе.

Вероника отстраняется. Лица, такие знакомые и родные, начинают изменяться. Их черты заостряются, кожа темнеет и истлевает, словно горящий в огне пергамент, глаза заволакивает желтоватая пелена. Как она могла принять этих монстров за людей? За свою семью? Кровожадные чудовища близко, они разевают свои зубастые пасти. Девушка понимает — ей не убежать, теперь нет, слишком поздно. От этих монстров нет спасения. Они рвут ее на части…

Ей не больно, она не чувствует свое тело, потому что его больше нет. Ничего нет, остался только ветер.

— Живите. Пожалуйста! Только живите! А мне нужно уходить!

Она летит. Монстры поднимают вверх свои уродливые головы и рассыпаются серым пеплом. Ветер подхватывает его и уносит.

Вероника приоткрыла глаза. Она увидела желтую пожухшую траву, белый мох, опавшую коричневую хвою. И свет! Девушка с трудом перевернулась на спину и подставила лицо солнцу. Как же она скучала по дневному свету! Привыкшая к полутьме, она жмурилась, глядя в пасмурное небо.

Над вершинами деревьев плыли облака. После нескольких дней непроглядной ночи этот промозглый серый день казался самым ярким в ее жизни. Девушка лежала в высокой сухой траве на том же островке, с которого шагнула в глубокую черную воду. Зимой! А сейчас? Поразительно, невероятно! Могут ли существовать два одинаковых озера, похожие друг на друга как две капли воды и все же такие разные?

Козерог сказал, что им нужно уйти, и они ушли, но куда? Кажется, Вероника опустилась под лед и глотнула воды, это было последнее, что она запомнила.

Теплый ветерок прошуршал в желтой траве, всколыхнул сухие ветви огромных лиственниц и осыпал желто-коричневой хвоей берега, и прозрачную гладь озера.