— Ладно. Этого человека, Влада, бросила жена. Сбежала с другим, оставила на руках годовалого сына Сашу и исчезла без следа. Банальная история. Ни записки, ни звонка, ничего. Сначала Влад пил. Потом, когда ребенок потребовал внимания, он решил сдать его родственникам. Ребенок превратился в реальную обузу, ведь уже тогда Влад обдумывал свой план по переустройству мира.
— Замолчи, — прошипел Зеро.
— Но и родственники отказались от малыша. Это так типично для современных семей. Маленькая жилплощадь, маленькие зарплаты. Лишние рты. В этом нет твоей вины, Влад. Не переживай так. Люди не плохие и не хорошие. Они такие, какими их сделал мир.
Зеро зажмурился, со скрипом сжал зубы и уронил голову на грудь.
— Тогда Влад принял решение отдать ребенка в детский дом. В самый последний момент он нашел в себе силы отказаться. Он понял, что есть другой выход. И нашел мальчику приемную мать — одинокую женщину, которая посвятила бы всю себя воспитанию Саши. После нескольких собеседований подходящая женщина была найдена. Влад условился, что будет навещать ребенка и заберет его через десять лет. Женщина не возражала. Сделка состоялась. Все верно?
Влад, он же Зеро, не отвечал. Он повис на нитях, их хватка ослабла и у него появилась возможность опуститься на колени.
— Женщина, которая нянчила Сашу, была моей теткой, — сказал Илья. — Сестрой моей матери. — Его взгляд заскользил мимо Козлова и Кости, мимо Насти и девочки, еще дальше, и остановился на самом темном углу комнаты. Там стояла невысокая белобрысая женщина. Остальные словно бы только сейчас обратили на нее внимание. Женщина приблизилась к столу, и все увидели, что она имеет бледный, бесцветный вид, словно кто-то забыл раскрасить ее одежду, руки, волосы и глаза в нужные цвета. От ее груди к мальчику Илье тянулась розовая нить.
— Здравствуй, Илюша.
— Я скучал по тебе, — сказал Илья. — Хотя и знал, что ты где-то рядом.
— Верно, — улыбнулась тетка Вика.
— Ты помнишь этого человека?
— Достаточно хорошо. Ведь я была одной из первых, кого он… — женщина смущенно замолчала. — Я имела те же способности, что и твои знакомые, ведь я очень люблю шить. Помнишь, как я штопала тебе носки?
— Всегда разноцветными нитками, да еще с узором, — улыбнулся Илья. — Да. Ты тоже сделала свой вклад в план Влада. Пусть и неосознанно.
— Я не умела видеть так глубоко и широко, как он. Всю жизнь я видела только то, что вблизи. Моя близорукость меня, дуру, и сгубила.
Зеро не поднимал головы.
— Да, он идеально замаскировался. И нанес удар, когда ты стала ему не нужна. — Илья помолчал. — Я прочел твое письмо. А когда увидел катушку с белыми нитками, пришлось поразмыслить над этой загадкой. Ты всегда любила меня озадачить, тетушка.
Вика улыбнулась.
— Но только так можно развить в ребенке сообразительность.
— И за это я бесконечно тебе благодарен. Белые нитки, связи. Да, я понял не сразу. Но теперь все стало ясно. Ответ гораздо ближе, чем кажется.
— Прошу прощения, что прерываю, — вмешался тучный Козлов, — но не могли бы вы объяснить и остальным тоже, о чем идет речь? К примеру, мне как-то совсем не понятно, что здесь происходит. Нас вроде бы связывает цепь каких-то жизненных историй, это поразительно, но что из всего этого следует? И, черт побери, все происходящее как-то слишком реально для сна! Вам не кажется?
— Вы правы. Вся эта история слишком необычна, чтобы в нее можно было поверить. Такое случается только в снах, в чьих-то фантазиях. Но мы еще не закончили. Зеро был связан с моей теткой, а вот она дружила со многими в нашем городе. Она была открытым, хоть и странным человеком. Ее лечила мама Насти, с ней жил в одном доме отец Павла, она приходила на службу к отцу Афанасию… как видите, связей более чем достаточно.
Присутствующие смотрели на Вику и постепенно в их глазах заблестели искорки узнавания, словно бы они повстречали давнего друга после долгих лет разлуки. Они вспоминали, и новые лучи белой нити протягивались между Викой и остальными. Нить затронула и Влада, и все вместе в этой каменной комнате они образовали что-то вроде маленькой сети. Они заговорили с Викой, припоминая эпизоды из жизни, и чем больше они вспоминали подробностей, тем ярче разгорались нити связей, что соединяли их, а Илья, по-турецки сложив ноги, сидел на столе и наблюдал за ними. В какой-то момент голоса прорезал хриплый, безумный хохот. Все замолчали.
Зеро смеялся, задрав голову к потолку, и кадык на его шее стучал, как паровой молот. Обмотавшая его алая нить мерцала раскаленной докрасна проволокой. Его смех напоминал карканье, лай, визг, что-то животное, его смех взрезал тишину, как бритва — гладкую кожу.
— Дураки… Дураки!
Семь пар глаз смотрели на него. Отсмеявшись, он сплюнул на пол длинный вязкий ком, больше похожий на гусеницу, чем на слюну. Взглянул на них, на Илью в облике мальчика.
— Почему ты не говоришь им? Почему молчишь?
— О чем? — спросил Костя.
— Вы можете водить тут хороводы и обниматься до посинения, но от этого ничего не изменится! Слышите? Вы! Идиоты!
— О чем речь?