Нити

Теперь все обернулись к Илье. Мальчик печально переводил льдинки глаз с одного лица на другое.

— Кроме реального мира, существует Мир Связей — место, где все люди имеют астральные тела и отображаются их связи, вот как сейчас между нами. А это место что-то вроде капсулы, которая существует как бы вне времени. Точнее, время в ней заморожено. Я создал это место как укрытие. Потому что сейчас в реальном мире и в Мире Связей происходит настоящая катастрофа. В реальном мире разразится гражданская война. Ты был прав, Павлик. Так все и будет.

Илья нарисовал им картину — багровыми мазками на пепельно-сером полотне. После массовых выступлений правительство начнет давить демонстрантов силой. Будут побоища, погромы, убийства. А это, как снежная лавина, повлечет за собой массу новых выступлений, и начнется еще более крутой виток насилия. Сила, взращенная Зеро и его сыном, не захочет останавливаться: они испробуют все, чем располагают. Оружие, бензин, бомбы, теракты с заложниками. Начнется террор. В ответ власть завинтит гайки и лишит граждан политических свобод. Государство превратится в фашистскую диктатуру. Брат пойдет на брата, дети будут убивать родителей…. Наступит страшное, жуткое время. Оно уже на пороге. Все это началось давно, это набухало как гнойник, и вот настало время ему прорваться.

Илья набросал им еще один рисунок — сполохами огня в морозной космической пустоте Мира Связей. Связи, которые разорвал Nomad, распадутся, и люди останутся в одиночестве. Такие чувства, как верность, уважение, чувство дружбы, любви, привязанности отомрут. Их место займет злоба, ненависть, подозрительность, постоянная агрессия и гнев, которые будут сжигать одиноких брошенных людей, как высушенные деревья в пустыне. Но даже не это так страшно. Потому что вслед за этим наступит полная пустота. Люди превратятся в оболочки, без чувств и эмоций. Без желаний. Без жизни. Но гигантская пиявка, высасывавшая из них темную энергию, вот-вот лопнет, и Мир Связей утонет в ударной волне взрыва. Люди ослепнут, оглохнут, онемеют. Они потеряют всякую ориентацию в пространстве, они, возможно, даже лишатся памяти.

И это неизбежно.

Илья умолк. Очень долго никто не произносил ни слова.

— И что же нам делать? — спросил Павел.

— Сидеть и ждать конца? — спросил Костя.

— Заставить его все исправить! — вмешалась Настя, указывая на Зеро.

Илья устало возразил:

— Никто ни в чем не виноват. И ничего исправить уже нельзя. Все, что мы сейчас можем — вспомнить, кто мы такие. Вспомнить, кто был с нами все эти годы: близких, друзей, врагов. Все, что мы в силах сейчас сделать — оставаться людьми, живыми людьми, даже такими, как Влад. Ведь злость, гнев тоже часть человеческой сути. Главное, не быть безразличным. Все, что у нас осталось — это мы сами. А что касается белых нитей… это изначальная связь, та, которая объединяет всех людей. И она либо останется в нас, либо исчезнет. Навсегда. Я больше ничем не могу вам помочь. Простите меня.

Улыбка давно стекла с губ Зеро. Его постаревшее лицо сейчас не выражало ничего и вполне могло бы быть нарисованным на сыром куске картона угольком.

— Вечеринка окончена, — прошептал он.

И прежде чем эта секунда длиною в несколько часов закончилась, прежде чем пространство утонуло в ослепительной по своей мощи вспышке, окончательно превращая ткань человеческую в клочья, Влад тихонько пропел:

— Я леплю из пластилина…
Пластилин нежней, чем глина…[1]

Это был куплет из детской песенки, которую ему пела перед сном мама.

33

В сумерках больничных переходов раздавались тихие шлепки — это босые ступни ступали по бетонной лестнице. Лысый мальчик в пижаме спускался вниз. Он очень устал, и с большим удовольствием лег бы сейчас поспать, но ему непременно нужно было сделать одно важное дело. Возможно, никогда в его жизни за все эти двенадцать лет у него не было более важного дела. Держась за перила, потом за стены, чтобы не упасть от головокружения, он шел по коридору к вестибюлю, который уводил к выходу из гематологического центра.

Когда он вышел на крыльцо и посмотрел на верхушки окружающих зданий, снегопад почти закончился. Это был обильный снегопад. Белые хлопья три часа падали с неба, покрывая землю плотным пористым ковром.

Скрывая под собой мокрый грязный асфальт.

Затушив пожары и костры.

Спрятав все мерзости и гадости, устроенные несчастными людьми за вечер и ночь предыдущего дня.

Мир покрывался белым, словно кто-то старательно стирал с листа ластиком все, что было там нарисовано. Крыши и деревья, земля, тротуары, улицы и проспекты, машины, фонарные столбы. Все белело в утреннем свете, и темнота панически отступала, откатывалась, уступая место новому дню.

Мальчик подошел к самому краю крыльца, присел на корточки и потрогал свежевыпавший снег. Ощущение было восхитительным. Мальчик засмеялся от радости. И сделал то, о чем давно мечтал. Он достал из кармана фигурку северного оленя и поставил ее в снег. Олень вернулся в родную стихию.

Теперь все встало на свои места.