Нити Данталли (СИ)

Аэлин поджала губы. Все истории, которые она когда-то знала, словно выветрились из ее памяти.

— Думаю, из меня весьма посредственная рассказчица, — хмыкнула женщина. — Но я попробую.

Дождавшись, пока чуть утихнет накатившая на данталли дрожь и пока он перестанет стискивать кулаком простынь с такой силой, охотница вздохнула и кивнула.

— Я не рассказала тебе многого о себе, а сейчас только моя семейная история приходит мне в голову, так что, пожалуй, расскажу ее.

В ответ молодая женщина получила лишь слабый кивок и заговорила:

— Не знаю, как начинать такие рассказы. С «давным-давно»? Что ж, давным-давно на земле дэ’Вер жила знатная семья. Надо сказать, жила счастливо: брак барона Грэга Альфреда Дэвери не без причины слыл счастливым. Не поверишь, но в нашей семье еще со времен моего пращура во всех браках действительно присутствовали сильные теплые чувства. Не скажу, что это всегда была любовь, как в сказках, но отношения неизменно были добрыми и крепкими. Между моими родителями, пожалуй, была та самая любовь, о которой грезят юные барышни, — Аэлин печально улыбнулась. — Мы с братом почему-то даже не сомневались, что и наши с ним семьи будут такими же. Правда, похоже, везение нашего рода в семейных отношениях оборвалось именно на моем отце.

Лицо охотницы помрачнело. Мальстен едва заметно качнул головой.

— У тебя есть брат? — слабым голосом произнес он. — Грэг никогда… не говорил о своих детях…

Аэлин заставила себя продолжить рассказ, который до сих пор давался ей тяжело. Казалось, так будет всегда, сколько бы ни прошло лет.

— Да, у меня был брат, — неопределенно пожала плечами она, тут же печально улыбнувшись от нахлынувших воспоминаний. — На три года старше меня. Отец шутливо называл нас двумя бесятами. Аллен и Аэлин. Мы были очень дружны и вместе тренировались с отцом, он учил нас… — молодая женщина осеклась, неловко посмотрев на Мальстена, — охотиться на иных. Прости, я, наверное, зря об этом…

— Все нормально, — бегло заверил данталли. — Ты сказала «был»… про брата. Где он теперь?

— Погиб, — покачала головой охотница, не в силах посмотреть в глаза спутника. Мальстен переждал очередной пик расплаты, подавив рвущийся наружу стон, и выдохнул:

— Битва Кукловодов?..

— Нет, — на лице Аэлин вновь появилась печальная неровная улыбка. — Битва при Шорре унесла жизнь другого дорогого мне человека. Видишь ли, моя сказка начинала сбываться: в юности у меня был жених. Возлюбленный. Его звали Филипп. Он не пробыл на фронте и полугода: во время сражения при Шорре безвольно бросился на вражеский меч…

Мальстен поморщился, выдерживая тяжелый взгляд охотницы.

— Мне… мне жаль, — выдавил он. — Прости.

— Знаешь, всего пару дней назад я бы одарила тебя за это обличительным взглядом и решила бы, что ты извиняешься не напрасно, но теперь понимаю, что была бы неправа: ты здесь ни при чем, тебя не было на Битве Кукловодов. И ты никогда не хотел поступать так с людьми, не заставлял их… вот так погибать, кроме двух случаев, когда от этого зависела твоя жизнь или жизнь твоих близких.

— Никогда, — подтвердил данталли.

— Тогда извиняться тебе решительно не за что.

Мальстен не ответил. Аэлин вздохнула и продолжила рассказ:

— Брат тоже погиб на Войне Королевств. А вскоре нашу землю оккупировали и разорили анкордские войска. То было страшное время для нашей семьи: Рорх на достигнутом не остановилась и явилась за моей матерью вдобавок ко всем забранным жизням. Матушка не выдержала горя. Сколько мы с отцом ни пытались вытянуть ее из-за границы безумия, у нас ничего не вышло. Она отказывалась от еды и от питья и вскоре умерла от истощения. Из родных у меня остался только отец, и мы с ним решили покинуть наш дом и нашу землю, бежать, чтобы не потерять хотя бы друг друга. Признаться честно, в нас взыграло некое злорадство и чувство справедливости, когда почти сразу после нашего бегства заполыхали анкордские костры…

Мальстен прикрыл глаза, и Аэлин неловко поджала губы.

— Прости, — качнула головой она. — Мне искренне жаль твоих людей. Теодор рассказал мне. К слову, сегодня я поняла, что встречалась и с единственным солдатом Кровавой Сотни, которого не постигла судьба большинства. С Бэстифаром.

Взгляд данталли вспыхнул, из него на долю мгновения исчезло болезненное помутнение.

— Царь Малагории имеет странную склонность к показательным выступлениям, — с усмешкой продолжила Аэлин. — Это ведь он передал мне дневник отца. Правда, при нашей встрече я понятия не имела, кто такой Бэстифар. Точнее, знала о малагорской правящей семье, но не подумала даже, что вижу перед собой ее члена. Он представился Шимом, а у меня тогда не было времени выяснять о нем что-то еще.

Охотница подробно описала свою встречу с человеком по имени Шим, поведав данталли о своем злоключении в деревне Сальди. Она невольно делала паузы, когда видела, что боль вот-вот помутит рассудок спутника, и в эти моменты безотчетно сжимала его руку. Окончив повествование, Аэлин вздохнула, подводя итог: