Нити судеб человеческих. Часть 2. Красная ртуть

Подошли экзамены на аттестат зрелости. Без особого напряжения сил Камилл сдавал предметные испытания один за другим на «отлично». В такой ситуации Ефим Яковлевич вместе с Александрой Яковлевной настояли поставить ученику Афуз-заде четверку за сочинение на вольную тему. Ошибок, конечно, в тексте не было, но два педагога, и один из них директор школы, настаивали на том, что, видите ли, тема не раскрыта вполне хорошо. Ефим теперь выполнял программу-минимум: не позволить Камиллу получить золотую медаль, ограничив его награду медалью серебряной. Пятерку за сочинение поставили Гендлеру, который по случаю выпускных экзаменов что-то долго переписывал и исписал пять страниц, чего с ним прежде никогда не бывало. Выпускные экзаменационные сочинения в те времена было принято посылать для контроля в областной Отдел народного образования. Тамошняя комиссия исправила Камиллову четверку на пятерку, а Гендлеру снизила оценку с пятерки на четверку по причине скудости мыслей и топорности языка сочинения. Ефим Яковлевич был в панике.

Только паническим состоянием бедолаги-директора можно объяснить то, что он, получивший уже однажды афронт в спецкомендатуре при городском Управлении государственной безопасности, вновь поперся туда же, потеряв самоконтроль. На этот раз старший лейтенант Иванов был очень резок:

- Вы каждый раз появляетесь у меня со своими ничего не значащими предупреждениями! Вы решили поиздеваться над госбезопасностью? - возвысил Иванов голос. - Вы мешаете своими провокационными посещениями работе важного государственного органа!

Ефим выскочил на улицу как побитая собачонка и, прибежав в полуобморочном состоянии к себе домой, заперся от ахающей и охающей супруги, до вечера просидев неподвижно в кресле. Что там вертелось-делалось в его воспаленном мозгу? Ненависть ли руководила его неумными действиями или страх, что его обвинят в том, что в его школе сын человека, приговоренного за свою антисоветскую деятельность к двадцати пяти годам,получил высшую ученическую награду? Но на выпускном вечере аттестат зрелости золотому медалисту Афуз-заде вручал не он, а Бетя Моисеевна, наговорившая столько добрых слов о мальчике, пришедшем три года назад на ее уроки, что глаза у мамы того мальчика наполнились слезами.

Возмущение старшего лейтенанта госбезопасности Иванова непорядочностью директора школы ожесточалось еще и тем, что сам он принимал посильное участие в судьбе юноши. В обязанности коменданта входило принимать просьбы от спецпереселенцев, и те из этих просьб, которые находятся вне его юрисдикции, переправлять в более высокие инстанции. Увы, большинство комендантов, поставленных над спецпереселенцами всех национальностей, всегда использовали свою власть во зло, тем самым зарабатывая поощрения от начальства. Но были и такие, которые старались помочь униженным людям или, во всяком случае, не творить зла по своей инициативе.

Нет ничего глупее, чем огульно охаивать людей по их принадлежности к тому или иному общественному институту. Александр Герцен, которого в России опять не любят, пишет, что "оптовые осуждения" целых сословий по характеру их деятельности есть признак ограниченности и бесчеловечности. Он пишет, что "можно быть жандармским офицером, не утратив всего человеческого достоинства". Знаменательно, что Герцен там же говорит о доносчиках типа Ефима, что "нельзя быть шпионом и честным человеком". Воистину так! Доносительство не профессия, не сословная категория - это состояние души.

Как того требовали соответствующие правительственные постановления, каждый оканчивающий школу спецпереселенец, юноша или девушка, должен был за несколько месяцев до получения аттестата зрелости обратиться в комендатуру с письменной просьбой разрешить ему продолжить учебу в том или ином техникуме или институте. Такое же прошение написал еще в январе и Камилл. Однако через месяц его вызвал старший лейтенант Иванов и ознакомил с официальной бумагой, поступившей из республиканской госбезопасности, в которой Камиллу отказывали в праве выехать на учебу в Ташкент. Предлагались на выбор два педагогических института, один в Нукусе, другой в Ургенче - в далеких областных городах. Но самая потеха была в том, что в следующей строке документа сообщалось, что в одном из институтов обучение проводится на каракалпакском языке, в другом - на узбекском.

- Дайте, я сам прочту! - ошеломленный Камилл перечитал присланный ему отказ. Пока юноша читал, Иванов глядел на него с горечью, он и сам не ожидал, что наверху будет принято такое решение.

- Что же тебе, Афуз-заде, посоветовать? - произнес комендант. - Ты понимаешь, что тут от меня ничего не зависит. Попробуй повторить свою просьбу, напиши, что из-за тяжелого материального положения ты не можешь поехать в далекую область. Обучаясь же в Ташкенте, ты можешь получать продукты из дому, например, через проводников поезда. Напиши не задиристо, покорно. Попытайся разжалобить.