Нити Жизни (СИ)

Ненавистный ублюдок! И так жизнь ему порядком испоганил, так теперь хочет еще и саму его суть низложить и унизить, украв тело для своих развлечений. Чего он захочет? Первым делом, конечно, будет выпивать, кутить, курить, играть и ни ночи не проводить без девицы. Абасы обожают интересные ощущения в теле. Потом пресытится и подумает о власти, наверняка. Подберется к королю Ангардаса, издаст разжигающие междоусобную ненависть законы, развяжет войну? Дар вдруг расхохотался в голос. Вот и зависть проснулась. Нет уж, и я еще поживу в своем теле в свое удовольствие. Изгнание – вот к чему подготовиться важнее всего.

Верховная шаманка Корбу рассказала ему, как проводил тот знаменитый обряд его отец. Ясавэй перекатывал на языке оленью кровь и вдыхал аромат пышной охапки ягеля на полу. В ушах у него еще с начала обряда стоял мерный бой колотушки по натянутой коже бубна, пальцы сжимали наточенный нож, а взгляд упирался в тот же бубен, оставленный у стены – именно он стал дверью, сквозь которую духи проникли в этот мир. Под рукой ждал тотем, напоенный кровью и слезами жены шамана. А силу в обряд вложила ее душа.

Дар знал, что убивать ему не обязательно. Подойдет и сила, что вырвется на пике соития с Эслин. Осталось только подобрать остальные компоненты – вкус, запах, осязание, звук и образ двери перед глазами. Следующие несколько дней он посвятил этому и тренировками с духами растений, а остаток времени проводил с Эслин: ухаживал за ее и своей лошадью, взял на себя добычу пищи и помогал с готовкой, каждый день заправлял цветок с новым ароматом ей за ухо.

И вот взорам путников открылось крупное и людное село на фоне темной стены диких гор Туярык. Северяне остановились в перелеске близ Тульпы, чтобы дождаться спутников из столицы. Те не скрывались, поэтому не делали крюк, и должны были вот-вот появиться, даже с учетом дел в Оспари.

Пока же в запасе была пара дней на осторожное изучение села. Дар вышел в люди, невидимкой проскользил между каменных домов с распахнутыми дверями, откуда доносились разговоры и запахи домашней пищи, и кое-что придумал.

Для воплощения замысла требовалась Майма. Вечером он застал ее за разглядыванием новых сережек в новом зеркальце.

– Идет мне? – с вызовом спросила она. – В детстве я не раз аргишила с дедом и бабкой летом, и эта кочевая жизнь с бесконечными сборами и переездами завораживала меня как один непрерывный ритуал. Однако я знала, что мой дом в городе с отцом и матерью, и сейчас убедилась, что дороги изрядно меня выматывают. Сил нет, как хочется закончить работенку и в столицу!

– Майма, меня завтра посадят в тюрьму, а ты меня вытащишь перед рассветом, – перебил ее Дар.

Майма расхохоталась, одобрительно покачивая головой, словно услышала удачную шутку.

– Серьезно. Знаю, ты слышала наш разговор с Нэвлисом про Сармика и мой долг. Я намерен закрыть его там. Если ты вовремя не организуешь мне побег, то…

– То, что ты мне сделаешь, Травник? На что ты способен в драке сам по себе? – ласково улыбнулась Майма.

Подозрение внутри встало в полный рост. «Сам по себе? И Майма что-то знает или я схожу с ума?».

– Я убью больше людей, чем потребуется, выберусь сам и отомщу тебе, уж поверь. Но меня могут случайно пристрелить, – закончил он. – И весь путь окажется напрасным, верно?

– Ну, если ты просто умрешь, то не так уж и напрасен, – снова развеселилась Майма. – Я пойду с Эслин к ее подругам, заберу себе тотем и найду ему применение.

«Нет, не поможет. Всадит нож в спину за смерть сестры. Весьма удачно складывается, ведь свидетелей из числа северян не будет…».

– Что ж, тогда попрошу Сармика. Не хотел, но ему-то я дорог, сама понимаешь, – развернулся Дархан.

–Ладно! – скривилась Майма. – Пойду с тобой. Не бойся, твое тело будет в безопасности. Моя кровь – твой свидетель! – она выхватила изящный ножик из своего мешка и резанула ладонь.

Дар задумчиво посмотрел на красный ручеек, стекающий из раны. Ему не понравилось, как она произнесла «твое тело». Совпадение? Может ли быть, что все вокруг с самого начала знали, что Уоюр в нем? Он кивнул Майме и отправился к Смеху, чтобы наказать следить за Эслин. Сармик улыбнулся и спросил, не помочь ли ему в дебоше или грабеже. Дархан отмахнулся, и в полдень сам пошел на рынок чинить беззаконие.