Нити Жизни (СИ)

Однажды девушка заметила крепкую шпильку на полу в коридоре. Сделав вид, что споткнулась и упала, Эслин быстро сунула ее в рот, а под утро попыталась вскрыть ею дверь камеры. Руки тряслись, но шпилька подошла к замку не хуже родного ключа. Не веря своему счастью, ткачиха крысой пробежала по коридорам подземелья и дуновением ветра обошла пару дозорных. Смех едва удавалось сдержать. «Свобода! Так просто? А почему нет? Здесь не так много охраны, они рассчитывают на глушь, отсюда ведь не убежать далеко. Однако я попытаюсь!».

Но тут же пленница осеклась. У бокового входа ткачиху ожидали пятеро вооруженных охранников, встретивших ее издевательским гоготом. Надежда оказалась иллюзорной, а ее попытка бежать – подстроенной. Они снова давали ей ложную надежду, но Эслин уже не реагировала на подарки судьбы. Проходила мимо открытых дверей, смиренно шла за конвоиром без веревки и понуканий.

Укрепилась в безвыходности своего положения она после бесед с Энтином. Улыбчивый блондин с короткой стрижкой и теплыми карими глазами не раз приглашал Эслин побеседовать, и каждый раз после разговора с ним она выходила в смятении. Ловкий манипулятор за чашечкой чая вытягивал из нее все, что хотел. Иногда, напротив, закладывал.

Особенно Энтина интересовало, что вызывает у нее недовольство в указах короля, и почему она горит расширением прав женщин. Пленница пыталась отмалчиваться, но министр искусно вовлекал ее в разговор, и на каждый ее аргумент находил именно такое возражение, которое тихонько звучало прежде и в ее голове. Господин Коэн и впрямь был весьма осведомлен о деятельности Хазимы. Теперь Эслин ощутила себя не быком горной королевы, а слепым котенком. Ведь она и не думала о том, что сопротивление спонсирует правящая верхушка Бленси. Королевству по ту сторону гряды Туярык шла на пользу смута в Ангардасе.

Энтин мягко и с сочувствием выкладывал карты одну за другой. Предлагал взглянуть на опыт Бленси, где равноправие пошло во вред, ведь страну наводнили племена с юга континента и принялись плодиться, угрожая превзойти местных численностью. Жалостливые женщины во власти ничего не предпринимали, а голоса мужчин оказались в меньшинстве, потому приходилось все больше идти на уступки приезжим и искать поддержки у соседей. Только для этого нужно было убрать несговорчивого Тортура.

Эслин слушала и отрицала связи. Слушала и сомневалась. Слушала и начинала принимать. А министр восхвалял ее ум и предлагал стать покровителем, взять во дворец, дать фамилию и титул взамен на помощь с Нитями и поиск других ткачих. Улыбка не сходила с его располагающего лица. Их разговоры обволакивали, погружали куда-то в духоту, где разморенная Эслин устало кивала его мыслям как своим, ощущая себя тряпичной куклой.

Через пару месяцев опора ушла из-под ног, голова распухла от вопросов и метаний, а тело реагировало онемением и слабостью. В особо тяжелые дни перед тревожным забытьем, Зеленые Нити обнимали ее тело мерцающим одеялом, слегка ощутимо пульсировали и помогали привести чувства в порядок, но со временем она так запуталась, что правда стала слишком болезненна, и Эслин вздохнула с облегчением, когда Зеленые оставили ее одну в кромешной темноте.

– Для чего они это делали? Он сказал?

Эслин вздрогнула всем телом, вернувшись из воспоминаний, которые тихо лились изо рта без ее воли. Она невидящими от слез глазами посмотрела на Дара и заставила себя со на окружающих предметах.