Нити Жизни (СИ)

Дар раздраженно хмыкнул и повернулся на бок. Его полностью устраивало скромное жилище на окраине Талви. Конечно, скопилось кое-что от лечения и продажи редких трав в местную аптеку, но в целом он относился к деньгам равнодушно и, честно говоря, не знал, куда их девать. Иногда даже вываливал духам в качестве подношения. Мысль, что Эслин может быть богата и знаменита в Оспари неожиданно уязвила его. Зачем-то начал вспоминать, куда рассовал ценные вещи, и на что их хватит, если собрать все в кучу. Потом плюнул, но не решил, на кого вернее будет разозлиться, на нее или на себя.

Подошел Алимка, смущенно потоптался на пороге, а потом резко сунул в руки шаману аккуратно свернутое письмо:

– Господин, могу ли я вас просить об одолжении? Передайте Эслин мою благодарность. За спасение. Я так сглупил на улице! Если бы не она…

Объем письма сильно превышал необходимый для простого спасибо, и Дар с раздражением закатил глаза. Но Молодой словно не заметил его реакции. Он, запинаясь, проговорил:

– Вы уж… не будьте к ней, то есть, вы бы с ней поаккуратней. Она такая… Она же сатри, вы знали?

– А ну-ка, вон отсюда! – Дар в бешенстве округлил глаза и парня, как ветром сдуло.

Вход в мир духов где-то в глубине сознания радушно приоткрылся, но шаман не поддался соблазну. Вскочил и семимильными шагами понесся к знакомому жилью главы Трисориса. С горы его внутренней ярости время от времени срывались и вприпрыжку устремлялись вниз мелкие камешки. Одно неверное слово или движение и начнется лавина, которую не остановить.

На подходе он решил повторить вчерашнюю уловку, обратился к силе Травы и прошептал:

– Увидь меня. Смотри в упор, но не осознавай. Я вечен. Я всегда был тут, как солнце и трава.

Привратник с ружьем даже не повел бровью на то, как Дархан вальяжно открыл дверь в воротах и уже было прошел внутрь, но в последний момент не сдержался и прижал сердце мужчины, сощурив глаза. С горы сорвалось еще несколько камней, и накопленная ярость простонала от облегчения, а мир обрел голубое свечение. Свет истины. И в этом свете он не различал лиц людей и цвета одежд – только пульсирующие горячие камни в их груди и ветвистые каналы, несущие по телу жаркое топливо.

К согнувшемуся пополам стражу подскочил напарник, и шаман ощутил сладостную потребность нанести удар по обоим телам, но сдержался. Не время. Он спокойно миновал всех обитателей дворца, прошел к спальне Эслин и тихонько постучал. Девушка настороженно выглянула из-за двери и, как ему показалось, с облегчением, пропустила шамана внутрь. Она выглядела домашней и приятно расслабленной с примятой щекой и распущенными волосами.

– Вчера от моей руки погибли пять человек, – вырвалось из его рта. Он не хотел говорить, но бросив очередной камень прямиком в эту нежность, испытал удовольствие.

Эслин непонимающе посмотрела на него и сделала шаг назад. Шепнула:

– Зачем?

– Пришлось.

– Мне тоже приходилось убивать, – с тоской произнесла вдруг девушка, глядя в окно. – Обладающие силой часто служат орудием для других. Мои Красные очень пригодились Хазиме. Я всего лишь хотела добиться расширения прав для женщин, а она вознамерилась устроить кровавый переворот, будто нет иных путей. И использовала меня. Когда боевые Нити касаются моих ладоней, я становлюсь неистовым воином и поражаю людей без мыслей и жалости, но потом в память вспышками врываются картины сражения, и я не могу избавиться от мерзкого чувства, что я безвольный нож в чужих руках. Однако, я не нашла способа уйти из сопротивления. Ха. Способа… Да смелости, вот чего! Трусливая убийца. Бывало ли у тебя такое, когда кажется, что иного выхода нет? И эта мысль тебя вроде как оправдывает и успокаивает?

– Хотелось бы ответить нет, – отозвался Дар.

Накатившее раздражение резко испарилось. Он ведь тоже плыл по течению и бездумно приносил пользу в Изысках много лет, хотя давно мог бы сделать все, чтобы отыскать Траву и вместе с ним отправиться за тотемом. Вместо этого он терпел, терпел свою привычную беспросветную жизнь, и иногда срывался. А потом говорил себе, что не было иного выбора и он сделал что мог. Эслин внимательно следила за его лицом, потом медленно подняла руку вверх, поднесла к его лбу, но не дотронулась, а будто взяла что-то в воздухе и потянула на себя.

– Получается, – завороженным шепотом произнесла она.

Дархан недоуменно посмотрел на девушку и ощутил, как сожаление отступает. Он посмотрел на ее счастливое лицо, глаза, изнутри озаренные солнцем, и поцеловал. Она с готовностью прижалась к нему, ответила. Дархан кончиками пальцев ощущал под ее кожей тепло, свет и покой от могучего незримого источника и жаждал приникнуть к нему душой и телом. Он взял ее за руку и подвел к постели, где каждым своим движением извинился за вчерашнюю грубость. В окно игриво скользнул первый луч закатного солнца и сумерки вкрадчиво начали вплетаться в воздух уставшего города.