Когда волна ощущений взметнулась на предельную высоту и покорно улеглась в берега, за окном слегка стемнело. Шаман бездумно смотрел на умиротворенное лицо любовницы, пытаясь вспомнить, зачем он сюда пришел. Теперь уйти в одиночку казалось немыслимым, но Эслин мягко дотронулась до его плеча:
– Благодарю. Еще днем, когда этот человек разглядывал меня в свой оптический прибор, мне показалось, что надежды нет и мои краткие озарения – это просто отголоски памяти, как боль в отрубленных пальцах. Но сегодня я не только вновь увидела свои Нити, но и сняла с тебя легкий покров сожаления. Быть может, я бы сделала больше, но к твоим чувствам так просто не подобраться, а у меня нет времени. Ко мне может заглянуть Энтин. А тебе пора обратно к своим.
– Помни, что ты должна вернуться ко мне так скоро, как сможешь. Если все пойдет хорошо и возникнет надобность заехать в столицу, то не задерживайся там больше, чем на день. Объяснишь болезнью свое отсутствие и поедем в Туярык. По просьбе Лиса я снимаю с тебя обязательство сопровождать меня в пути до Оспари, но пещеру ты мне показать клялась кровью! – строго напомнил он.
Эслин кивнула и осторожно нырнула своими пальцами в волны его волос над ухом. Затем резко встала и начала одеваться. Шаман быстро последовал ее примеру, стараясь сохранить в себе светлое ощущение от близости с девушкой и не погружаться в тень тоски. Вдруг в коридоре послышались тяжелые шаги и в дверь яростно задолбили кулаком.
– Эслин Максут, вы обвиняетесь в покушении на убийство первых лиц государства, – прокричал грубый мужской голос. – Откройте немедленно!
И тут же раздался страшный грохот – дверь сильно ударили в районе замка, и она дернулась так, словно готова была разлететься без сопротивления. Дар подскочил к гардеробу, что стоял вдоль стены с дверью, уперся спиной в его бок и с трудом подтолкнул к двери. Второй могучий удар отозвался дребезжанием гардероба. Шаман попятился от проема бормоча:
Эслин в это время подскочила к окну, открыла его настежь и воскликнула:
– Тут до земли три моих роста, но у ворот охраны человек шесть! Можешь сделать нас невидимыми?
–
–
– Только не убивай их! Не до смерти, ладно? – взмолилась она под треск двери.
Дархан и не думал никого убивать. Напротив, он создал в голове четкий образ желаемого, мысленно взмолился:
Вдогонку им понесся надрывный кашель и крики. Сработал смрад – зоркость должны притупить слезы, а жжение в слизистых ненадолго замедлит людей министра. Один или двое выскочили из комнаты в безотчетном страхе – запах так влиял на рассудок. Беглецы поднялись. Эслин крепко вцепилась в мужскую руку и глазами впилась в глаза. Уходить было некуда. Через пару минут сверху начнут стрелять, а от караулки у ограды на них уже наступали привратники. Дархан рыскал по темным углам внутри себя, но нигде не мог отыскать свою высокомерную и бесстрастную ярость – осталось только волнение за Эслин и ощущение безвыходности. Он вновь с чувством сжал фигурку в другой руке, дыхнул на нее, отчаянно позвал Листопада и наконец ощутил, как в него нехотя хлынула защита.
Обжигающая волна неторопливо прокатилась с головы до ног, заставила сжать зубы и зажмурить глаза. Он тотчас поделился защитой с Эслин, и сила тараном врезалась в ее кожу, заструилась по телу. Девушка задергалась и взвыла. Еще бы. Кожа будет лихорадить и болеть несколько дней, но зато она тоже уподобилась железной березе и переняла свойства ее коры.