Ницше и философия

У нас есть все основания предполагать, что Ницше прекрасно знал гегельянство: от Гегеля до самого Штирнера. Философские познания автора следует оценивать не по приводимым им цитатам и не по библиотечным спискам, всегда воображаемым и случайным, а по апологетической или полемической направленности всего его творчества. Мы плохо понимаем творчество Ницше в целом, если мы не видим, «против кого» направлены его основные концепты Гегелевские темы в нем постоянно предстают как противники, против которых он сражается. Ницше постоянно разоблачает: теологический и христианский характер немецкой философии (Тюбингенский семинар) – бессилие этой философии уйти от нигилистической перспективы (негативный нигилизм Гегеля, реактивный нигилизм Фейербаха, крайний нигилизм Штирнера) – неспособность этой философии достичь чего-то иного, помимо «я», «человека» или фантазмов человеческого (сверхчеловек Ницше против диалектики), – мистификаторский характер так называемых диалектических преобразований (переоценка против реапроприации, против абстрактных перестановок). Разумеется, и Штирнер по отношению ко всему этому выступает как разоблачитель. Именно он доводит диалектику до ее крайних выводов, демонстрируя то, чего она достигает, и то, что приводит ее в действие. Но именно потому, что Штирнер всё еще мыслит как диалектик и не уходит от таких категорий, как собственность, отчуждение и его устранение, он сам низвергается в ту яму ничто, которую роет у подножия диалектики. Кто есть человек? Я (moi), ничего, кроме «я». Он использует вопрос «Кто?», но лишь для того, чтобы растворить диалектику в ничто этого «я». Он не способен поставить этот вопрос в иной перспективе, нежели перспектива человеческого, в иных условиях, нежели условия нигилизма. Он не может ни позволить этому вопросу развертываться в самом себе, ни поставить его в связи в каким-то иным началом, которое дало бы на него утвердительный ответ. Ему недостает метода – типологического метода, соответствующего этому вопросу.

Позитивная задача Ницше оказывается двойственной: сверхчеловек и переоценка. Не «Кто есть человек?», но кто преодолевает человека? «Самые заботливые спрашивают сегодня: „Как сохранить человека?“ Но Заратустра, единственный и первый, спрашивает: „Как человек будет преодолен?“ Сверхчеловек в сердце моем, для меня Единственный он, а не человек: не ближний, не самый бедный, не самый страждущий, не наилучший» [485]. Преодоление противопоставлено сохранению, но также и апроприации, реапроприации. Переоценка противопоставлена расхожим ценностям, но также и диалектическим псевдопреобразованиям. Сверхчеловек не имеет ничего общего ни с родовым существом диалектиков, ни с человеком как видом, ни с «я». Единственным нельзя назвать ни «я», ни человека. Нет никого более жалкого, чем человек диалектики, ведь он уничтожил всё, что не было им самим, и теперь сам не является ничем, кроме как человеком. Но в то же время он является лучшим из людей, ведь он устранил отчуждение, занял место Бога, возвратил себе собственность. Не стоит думать, что сверхчеловек Ницше – это запредельное повышение ставок: по природе он отличен от человека, от «я». Сверхчеловека определяет новый способ чувствовать: субъект, отличный от человека, тип, отличный от человеческого. Новый способ мыслить: предикаты, отличные от божественного; ибо божественное всё еще представляет собой способ сохранения человека и сущностного в Боге, Бога как атрибут. Новый способ оценивать: не изменение ценностей, не абстрактная перестановка или диалектическое переворачивание, а изменение и переворачивание в элементе, из которого происходит ценность ценностей, «переоценка».