Ницше и философия

Фрейд был далек от того, чтобы считать эту топическую гипотезу своим изобретением и принимать ее без оговорок. В самом деле, мы находим все элементы этой гипотезы у Ницше. Он различает две системы реактивного комплекса: сознание и бессознательное [346]. Реактивное бессознательное определяется через мнемические следы, стойкие отпечатки. Это пищеварительная – вегетативная, пережевывающая – система, которая служит выражением «абсолютно пассивной неспособности избавиться от однажды полученного впечатления». И несомненно, даже в этом бесконечном пищеварении реактивные силы выполняют возложенную на них работу: они фиксируются в неизгладимом отпечатке, вкладываются в след. Но ведь всем очевидна недостаточность этой первой разновидности реактивных сил. Если бы реактивный аппарат не располагал другой системой сил, адаптация стала бы невозможной. Нужна другая система, когда реакция перестает выражаться в следах и становится реакцией на наличное раздражение или непосредственный образ объекта. Эта вторая разновидность реактивных сил неотделима от сознания: постоянно обновляющаяся кора неизменно острой восприимчивости, среда, где «вновь и вновь обнаруживается место для нового». Вспомним, как Ницше призывал сознание быть скромнее: его происхождение, его природа и функция исключительно реактивны. Тем не менее это не лишает сознания известного благородства. Вторая разновидность реактивных сил показывает нам, в какой форме и в каких условиях реакция может быть задействована, – когда реактивные силы берут в качестве объекта раздражение в сознании, тогда и соответствующая реакция сама становится тем, что задействовано.

Также необходимо, чтобы обе системы, или обе разновидности реактивных сил, были отделены друг от друга, а следы бессознательного не вторгались в сознание. Необходимо, чтобы особая и наделенная соответствующими полномочиями активная сила поддерживала сознание и ежеминутно поддерживала в нем свежесть, текучесть, подвижную и легкую химическую стихию. Эта активная сверхсознательная способность и есть способность забывать. Ошибка психологии состояла в том, что она рассматривала забвение как отрицательное определение, не раскрывая его активный и позитивный характер. Ницше определяет способность забывать следующим образом: «Не vis inertiae [347], как полагают поверхностные умы, но скорее способность стирания в подлинном смысле слова», «аппарат амортизации», «пластичная, восстанавливающая и целительная сила» [348]. Поэтому реакция становится чем-то задействованным, так как принимает в качестве объекта раздражение сознания в тот же самый момент, когда реакция на следы пребывает в бессознательном как нечто неощутимое. «То, что мы поглощаем, столь же слабо предстает у нас в сознании при переваривании, сколь и тот сложный процесс, который происходит в нашем теле при усваивании пищи… Отсюда можно прямо заключить, что никакое счастье, никакое спокойствие, никакая надежда, никакая гордость, никакое сиюминутное наслаждение не могли бы существовать без способности к забвению». Здесь нельзя не отметить крайне специфическое положение этой способности: как активная сила, она делегируется деятельностью, чтобы представлять ее перед реактивными силами. Она выступает как «страж» и «надсмотрщик», препятствуя смешению двух систем реактивного аппарата. Как у активной силы, у нее нет никакой другой деятельности, кроме функциональной. Она исходит из деятельности, но абстрагирована от нее. И энергию для обновления сознания ей приходится постоянно заимствовать у второй разновидности реактивных сил, присваивая эту энергию, чтобы передать ее сознанию.