Нью-Йорк 2140

Мальчикам понадобилось около недели, чтобы достичь своего прежнего веса, после чего Роберто снова не сиделось на месте – он стал задумывать следующее предприятие. Но каким бы ни оказался этот проект, его воплощение осложнялось тем, что теперь за ними присматривала целая дюжина взрослых в Мете. Они стали для них приемными родителями, стражами, наблюдателями – одним словом, старались взять их «под опеку кооператива», как выразилась однажды Шарлотт, когда они попытались отказаться от их надзора. Им обоим все это не нравилось, и они условились, что опасно говорить открыто с кем-либо, кроме мистера Хёкстера, который имел собственное мнение насчет того, чем им следует заняться, а свои отношения с ними называл авункулатом, что на латыни означало что-то вроде «как дядя». Мальчикам латынь казалась классным языком, раз в ней было слово, означавшее «как дядя», потому что, насколько они могли судить, от дядь вообще никакого толку не было. И с радостью позволили старику взять на себя эту роль.

Он все еще пытался научить их читать. Это было ненамного труднее, чем понимать карты. Карты – изображения местности с высоты птичьего полета – мальчикам нравились, в них было все понятно. Мистер Хёкстер хотел, чтобы Амелия Блэк взяла мальчишек к себе на дирижабль, тогда ребята увидят, насколько с высоты местность похожа на то, что изображено на картах. Они были готовы полетать, даже с удовольствием. Хотя и без того вполне понимали принцип, по которому составлялись карты. Это же касалось написанных букв, которые были как бы изображениями устных слов: в каждой заключался один или два звука, и если их запомнить, то можно озвучить любое слово и понять, что прочитал. Это тоже было легко. Как выяснилось, куда легче, чем они ожидали. Если бы английская орфография была не такой дурацкой, было бы еще легче, но ладно уж.

– Интересно, учиться всегда так легко? – спросил Стефан.

– Это вы можете сами узнать, – ответил мистер Хёкстер. – Но я бы не советовал. Вы, ребята, слишком шустрые для учебы. Еще станете умирать со скуки и наживете себе неприятностей, а неприятностей у вас и без того хватает.

– О чем это вы? Нет у нас никаких неприятностей.

Но Франклин, Владе и Шарлотт уже переплавили их монеты и теперь управляли деньгами, которые выручили за золото. А Франклин особенно настаивал, чтобы теперь, когда ребята куда-то отправлялись, обязательно брали с собой браслет. Всегда, без исключений.

– И вообще, – говорил он, – я считаю, что идея надеть вам браслеты на ноги, как у тех, кого сажают под арест, – это очень хорошая идея. Не сомневаюсь, что инспектор Джен могла бы принести нам парочку таких. Тогда вы точно их не забудете, и даже если сбежите, чтобы где-нибудь себя убить, мы будем знать, как вы это сделали.

– Ни в коем случае, – возразил Роберто. – Мы свободные граждане республики!

– Да вы понятия не имеете, кто вы. У вас же нет свидетельств о рождении, верно? Боже, да у вас даже фамилий нет. И кстати, Роберто, откуда у тебя вообще появилось имя, если ты стал сиротой еще младенцем и рос один?

Роберто упрямо посмотрел на него:

– Я Роберто Нью-Йорк, из рода Нью-Йорк. Докмейстер называл меня воришкой[140], и я думал, что меня так и зовут, а потом один парень рассказал мне про Роберто Клементе[141]. И я решил, что буду Роберто.

– А сколько тебе тогда было?

– Мне было три года.

Франклин покачал головой:

– Удивительно. А ты, Стефан?

– Я Стефан Мелвилл де Мэдисон.

– Вы находитесь под опекой этого здания. Или, может быть, ОВНМ. Шарлотт оформила вас юридически. Поэтому если захотите выйти, то как минимум возьмите браслет.

– Хорошо, хорошо, – уступил Стефан. («Потом мы всегда сможем его отключить», – объяснил он позже Роберто, предвосхищая его упреки.)

– А пока я буду выходить с ними, – заявил мистер Хёкстер. – Мы выйдем и посмотрим, как там все изменилось после бури.

– Мы собираемся охотиться на ондатр!

Франклин кивнул:

– Хорошо. Мистер Хёкстер будет вашим электронным браслетом.

– Я и в самом деле очень привязан к моим друзьям, – признался старик, покачав головой, словно считал это вредной привычкой.

– А вот интересно насчет нашего золота, – заметил Роберто. – Вы пытаетесь запереть нас здесь, а сами держите наше золото в стороне от нас.

– Нет-нет, – ответил Франклин. – Ваше золото принадлежит вам. По крайней мере то, что от него осталось. Оно лежит у Владе в сейфе, чтобы вы не смогли сделать из него большое ожерелье и уплыть в нем на своей лодке. С ним все хорошо. Даже более чем. И вы сами это знаете. Спасибо индийскому Центробанку. А я часть тех денег, что они мне выплатили, использую, чтобы зашортить жилье, и теперь вы богачи. К тому времени, как я закончу, вы будете примерно в пятьдесят раз богаче, чем были, когда у вас только появилось золото. Единственный вопрос состоит в том, останется ли еще кто-нибудь, чтобы все вам выплатить.

– Круто.

– Я хочу взять золотой дублон, сделать в нем дырочку и повесить на шею.

– Кажется, там гинеи, а не дублоны, но разве вы не слышали тех историй о мальчиках, которым воры отрезали головы из-за золотых ожерелий?