Нюрнберг

– Он хочет что-то сделать с Эльзи. Я не могу ее вытащить. Возле двери все время дежурит солдат. Хельмут даже перестал пускать меня к ней…

– Пойдем ко мне. Тебе надо поесть. Надо отдохнуть. Ты устала, на тебе лица нет. А потом уж будем вызволять девочку…

– Ты не понимаешь! – воскликнула Лена. – Я вырвалась на минуту. Передай полковнику – ее надо срочно вытаскивать оттуда!..

Она стала пятиться к выходу. Волгин не сразу осознал, что происходит. Лена уперлась руками ему в грудь.

– Стой, – зашептал он, – стой! Я тебя никуда не отпущу.

– Мне надо идти.

– Нет! – Волгин вдруг почувствовал, что волна отчаянья захлестывает его. Только что он испытывал чувство абсолютной гармонии – потому что Лена вернулась, потому что они вместе, потому что он может целовать ее, вдыхать ее запах, а сейчас вдруг осознал, что вновь теряет ее. – Ты останешься со мной!

– Если я не вернусь, Хельмут может убить Эльзи. И Бригитта не сможет ему помешать. Хельмут чувствует, что я остаюсь у него только из-за девочки, и шантажирует меня ею.

– А если он убьет тебя? Ты понимаешь, что ходишь по краю?

– Скажи полковнику…

– Я не отпущу тебя.

Лена взяла его голову в ладони и прильнула к губам долгим поцелуем. Отпрянув, она поглядела ему в глаза.

– Все будет хорошо, – прошептала она, но голос ее был печален.

Волгин понимал, что не удержит ее. Она опять уйдет, и кто знает, что может случиться потом?

– Где вас искать? Я должен знать, где вас искать.

– Я обещала полковнику не говорить.

– Меня больше не интересует, что ты ему обещала. Или ты скажешь адрес, или…

Он не нашелся что добавить. Но Лена поняла без слов.

Она испытующе заглянула ему в глаза, затем извлекла из кармана плаща клочок бумаги и карандаш и написала адрес. Она вложила записку в ладонь Волгина и тихо произнесла:

– Будь осторожен. Пожалуйста, будь осторожен!

Казалось, она колеблется, не решаясь сказать еще что-то.

Она провела рукой по его волосам и приблизила губы к уху.

– Игорь, я узнала: Хельмут и есть Молот!

Он вздрогнул и ошеломленно поглядел на девушку.

Несколько дней назад, рассказала Лена, Хельмут ворвался в убежище в состоянии крайнего возбуждения. Он схватил ключи и самолично открыл дверь в каморку, где содержались Эльзи и Бригитта. Девочка прижалась к Бригитте и спрятала лицо у нее на груди. От страха она начала судорожно всхлипывать.

Из глубины коридора появился Франц. В руках он держал консервную банку. Зачерпывая ложкой тушенку, он отправлял ее в рот и глотал, почти не пережевывая.

Франц с удивлением поглядел на тяжело дышавшего Хельмута.

– Молот, – позвал он, – что случилось, Молот?

– Сколько раз я тебе говорил не называть меня так! – взвился Хельмут.

– Да что с тобой сегодня?..

– Они собираются допрашивать Геринга на процессе, и я не могу этому помешать! Если я прибью девчонку, может, тогда этот адвокат будет сговорчивее?

– Если ты ее прибьешь, он откажется сотрудничать.

– Да знаю я, – огрызнулся Хельмут. – Но я все равно найду способ заставить его работать на нас.

Он захлопнул дверь каморки.

Лена мыла посуду. Хельмут остановился на пороге кухни. Девушка взглянула на него и робко улыбнулась. Она сделала вид, что ничего не слышала. Хельмут испытующе глядел на нее, а она продолжала улыбаться.

– Хельмут и есть Молот, – повторила Лена, проведя ладонью по щеке Волгина. – Но этот человек ни за что не расскажет тебе о том, что знает про твоего брата. Ни за что. Это страшный человек, это массовый убийца, запомни.

* * *

– Ты, должно быть, с ума сошел, Волгин? – поинтересовался Мигачев. – Тебя для чего сюда прислали?

Он обвел глазами кабинет, в котором тихо, будто мыши, перебирали бумаги сотрудники. Те непроизвольно поежились. Зайцев и вовсе головой зарылся в шкаф.

– А ну-ка, выйдите все! Волгин, останься.

Когда дверь за последним клерком захлопнулась, Мигачев смял в руке клочок бумаги с адресом.

– Сядь, – распорядился он, не глядя на Волгина. – Сядь, я сказал.

И сам плюхнулся в кресло за рабочим столом.

– Международного скандала захотел?

Волгин не сомневался, что первая реакция будет именно такой. Он уже вполне изучил характер Мигачева: в сложных ситуациях тот прежде всего шел в наступление и только затем, отвоевав себе пространство для маневра, разбирался, что к чему.

– Товарищ полковник, накроем их – и делу конец. Адрес есть, что нам еще нужно?

– Кого ты накроешь? Мелкую сошку? – Мигачев отшвырнул смятый листок, тот покатился по столу. – А с остальными что? Кто ими руководит? Даже если мы возьмем нескольких, а главари уйдут. И что тогда?

– А что теперь? – возразил Волгин. – Вы собираетесь спокойно сидеть, пока этот мерзавец держит в заточении ребенка?

– Тут американская оккупационная зона – вот пусть они и разбираются. А мы не имеем права.

Волгин помрачнел.

– А как же наш человек? – негромко поинтересовался он, подавшись вперед.

– Какой человек? – Лицо полковника приняло каменное выражение.

– Шатенка. Рост метр семьдесят…

– Ты вот что, капитан, – перебил Мигачев, – языком-то поменьше трепи. Тоже мне, разведка. А то ведь звездочки с погон посыплются.