Ньювейв

Это во многом ответ на тот вопрос, почему электроника или индастриал могли тогда существовать только в крупных городах, где люди имели доступ к информации и инструментам. Была и советская техника: клавишные «Фаэми», «Юность», «Электроника», «Лель», «Поливокс», способные издавать странные звуки. Мы это все использовали, но предпочитали зарубежные образцы, более качественные и компактные. Часто мы выступали в крупных ДК, во дворцах спорта, ну, или где получалось. В рамках дуэта или трио придерживались эстетики минимализма, дисциплины. В «поп» период мы наносили себе грим, а-ля Дэвид Боуи, но умеренно. Не так броско, как тот же Кинчев, но сценический имидж в тот период был обязателен для нас. Потом, когда мы начали исполнять «Кислоты» и выходили на финальную часть, публике так сводило мозг, что людям, по-моему, было уже не важно, как мы выглядим. Публика была оглушена и подавлена шквалом нойза и психоделии. Короче, «начинали за здравие, а заканчивали за упокой». Сначала маршеобразные мажорные композиции шли («Мне не нужна информация, просто я умер давно»), потом уже инфернальный апокалипсис следовал, который можно было заканчивать по разному, в импровизационном ключе. На кислотную программу публика очень бурно реагировала, как правило. Нас приглашали на фестивали, отдельные концерты: так мы доехали аж до Владивостока и Иркутска. Во Владивостоке, например, публика покидала залы после нескольких песен и оставалась только самая продвинутая элита. В Иркутске мы выступали в ДК местного университета. Сыграли четыре концерта. На первых двух к нам настороженно присматривались, а потом врубились, народ даже ломанулся на сцену. Там наша музыка пришлась ко двору. В Прибалтике нас хорошо принимали, там «железный занавес» между европейскими явлениями и местными уже стал достаточно прозрачным. В Куйбышеве мы выступали на площадке местного цирка. Зал был набит битком и реакция публики разделилась практически пополам. В Горьком несколько концертов сыграли с «Вежливым отказом», в довольно крупном ДК.

Стоит так же отметить наш первый выезд за рубеж, в Вену. 1989-й год. Туда должна была поехать «Популярная Механика» Курехина и «Ночной Проспект», но почему-то сложилось по-другому тогда. С Курехиным я не был лично знаком, только слышал о нем. «Поп-механику» тоже не видел на сцене. Жаль, но мы с «Поп-механикой» в Вене так и не пересеклись… Потом вдруг пришел запрос в Центр Стаса Намина: в Вене открывался клуб «Сталинград» и хотели под это дело группу из России. Венгерские менеджеры, которые занимались организацией ивента, откуда-то знали нас и официально пригласили. Нам выдали служебные загранпаспорта синего цвета, при этом визы мы ждали до самого последнего момента. Особенно выездную. Мы ее получили только в день отъезда. Стас героически эти визы вышиб из бюрократов МИДа. Чуть ли не в пятницу вечером или даже в субботу, при условии отъезда в понедельник, мы с ним наведались даже в какой-то отдел МИДа. Ваня до конца не верил, что мы поедем и забухал в день отъезда. И вот на таком стрессе мы и катапультировались в Европу. Съездили, надо сказать, отлично. Выступили неплохо в целом, отменно потусовались, культурно провели время, давали интервью местным телеканалам, были фотографии в газетах… С тех пор Вена стала одним из наиболее важных городов в моей музыкальной карьере и наиболее успешным…

Наверное, надо сказать и то, что конец восьмидесятых, начало девяностых – это время исторических трансформаций. На фоне распада огромной страны происходили изменения и в НП. В 1989-м году Соколовский покинул «Ночной проспект», некоторое время он играл в «Центре», потом занялся сольным творчеством и разными паралельными проектами («Ятха», «Мягкие Звери», «ТВД» и др.). Постепенно рок восьмидесятых в основной своей массе стал оседать в клубах девяностых. Какая-то музыка становилась более «народной», а какая-то обосабливалась – и наша в частности. Массовый приезд западных музыкантов, выступающих на более высоком уровне, как те же Pink Floyd, например, внес в этот процесс расслоения свою лепту. Русским рок-группам было сложно конкурировать с западными коллегами, и потребовалось какое-то время, чтобы хоть как-то приблизиться к их уровню в конце девяностых. При этом в России уже возникла своя так называемая рейв – культура.