Низость

Пока я вот так сижу, в мое сознание вклинивается мамин голос. Это сезонное. Она всегда присутствует в моей голове, но осенью все кажется куда горше. Эту часть года я ассоциирую прежде всего с ней, с семейной жизнью. Она забирала меня из школы, и мы шли домой через Сеффи-Парк, а ветер и листья падали с переживших сезонные бури деревьев, и большое ржавое солнце пламенело на краю мира, а когда мы приходили домой, мы зажигали костер и накрывали на стол, а мама извлекала огромную, булькающую кастрюлю. А папа улыбался из-за двери и возился в сумерках, и было спокойствие и счастье, у нас было спокойствие и счастье – навсегда. Я некоторое время барахтаюсь в этой мысли, потом отбрасываю ее далеко-далеко. Закуриваю сигарету. Обожаю курить в это время года. Иногда делаю это просто по привычке, но в такие вечера хочется высасывать каждый бычок до последней капли. Есть что-то такое в зимнем воздухе, отчего они кажутся крепче и вкуснее, но при этом они быстрее догорают, отчего курить охота еще сильнее. Швыряю окурок в сад миссис Мэйсон. Легкие все равно жадно просят грязного насыщенного жжения, и я прикидываю, покурить еще или нет, но внизу начинает агрессивно звонить телефон. Это, видимо, Джеми распаниковался. Я мчусь по лестнице, слегка поскользнувшись на двух последних ступенях, но все же успеваю вовремя схватится за перила и спасти себя от серьезной травмы.

– Спасибо, что позвонили в «Массажный салон Милли», -мурлычу я. – Пожалуйста, выберите одну из следующих опций. Нажмите цифру «один», чтобы я сняла лифчик. Нажмите «два», чтобы я сняла трусики. Нажмите «три», чтобы потрогать мои соски…

– Нажмите «четыре», чтобы поговорить с моей дочерью? -ПАПА!

В трубке кудахчет знакомый хохоток Джеми.

– Аааага! А на секунду ты же повелась, а, дитенок?

– Это дурно с вашей стороны, Джеми Кили! Это прямо -да какой мужик вообще думает такие вещи!

Его голос звучит по-дурацки.

– Ееелки-палки! Не начинай, Милли – не сегодня! Просто как бы я сегодня видел твоего предка, наткнулся на него на Принни. Вот мы и придумали такую штуку.

– Ясно. Так, теперь ты высказался, и я могу отдать должное Всем хитроумным предварительным планам, каковые этому предшествовали…

Он бросает трубку, пока еще может.

Я прошла пол-лестницы, как телефон снова трещит. Папа. Чувствую пустоту в животе. Мне точно известно, зачем он звонит.

– Какие у тебя планы на сегодня, милая?

– А что? – спрашиваю я, пытаясь заглушить свое отчаяние.

– Я подумал, мы можем отправиться на набережную. Только ты и твой предок?

– Можно, – отвечаю я. – Только разве они не устраивают по выходным свое шоу?

– Неа. Смотрел в «Эхо». Это сегодня. Как насчет съездить туда, а потом я угощу тебя перестоявшим ужином в «Л’Алуэт» .

– Ага, классно, – говорю я.

– Значит, я заеду за тобой часикам к семи?

– Да, семь – супер.

– Тогда почему мне вдруг стало казаться, что я тебе навязываюсь? У тебя были другие планы?

– Нет, не говори чепуху.

– А тогда с чего такой вымученный голос?

– Месячное недомогание.

– Хммм. Не убедила, но не буду отрицать, что я буду безумно рад выбраться куда-нибудь с моей девочкой сегодня вечером. Повеселимся. У нас всегда здорово получается. Увидимся в семь. Оденься. Морозит.

Я оседаю на пол и сижу в темноте, прислушиваясь к тиканью часов из гостиной и треск радиаторов, оттого что бойлер лениво пробуждается ото сна. Сырой сквозняк равнодушно гуляет по холлу, забредая в каждую укромную и скрипучую щель. Сижу еще какое-то время, пока не начинаю чувствовать, как чернота размягчается и распухает вместе с усиливающимся жаром, и пока не слышу, как часы бьют шесть раз, и тогда я подпрыгиваю и снимаю трубку. Ударяю по его номеру, но сбрасываю до того, как звенит сигнал. Проделываю это трижды, но затем, на четвертый раз, набираю побольше воздуха и даю номеру прозвониться.

– Пап?

– Во сколько ты сказал, ты за мной заедешь?

– В семь, но, видимо, получится в полвосьмого.

– Хорошо.

– Это все? -Угу.

– Тогда – до скорого.

– Нет, подожди, – лопочу я. – Па-ап?

– Да-аа?

– Ты знаешь, сегодня…

– Да-аа.

– Ты расстроишься, если я тебя подведу?

– Аааа. Вот мы подошли ближе к истине. Я, вообще-то, подозревал, что ты уже договорилась с друзьями. Это был просто эгоизм с моей стороны.

– Нет, дело не в этом, – говорю я, внезапно подкошенная чувством вины. – А в том, что немного я распустилась в смысле занятий и опаздываю с одним эссе, так что я…

– Перестань. Если я не увижу тебя сегодня вечером, ты позавтракаешь завтра со мной, ага?

– Конечно, но, пап, ты сопишь, чтоб ты знал.

– Я знаю.

– Ты много куришь.

– Ты много пьешь.

– Я тебя люблю!

– Абсолютно, я тебя обожаю!