Но будет свет!

передай привет,

и не смотри назад.

ЧАСТЬ 4. ВОЙНА

* * *

Яснеет небо

на полмира –

весна идёт

в расцвете утр.

Уже промчался

всадник мора,

теперь – война.

Разрыв минут,

и всё

мерещится игрою,

и каждый

бредит о своём.

Весна

какой-то мир откроет –

разрушен старый.

Что найдём?

* * *

Над страною

сгустились тучи:

здесь темно,

но и там не лучше.

Кличут вороны –

рыщут падаль.

Вероятно,

так было надо –

стать изгоем

и быть неправой

для забывших,

где лево-право.

Будет битва.

Мой путь

намечен:

ОСТАЮСЬ

СО СТРАНОЙ

НАВЕЧНО.

* * *

Что прошло,

то уже неважно.

Этот мир,

очевидно, спятил:

если смерти

не будет дважды,

то не стоит

играть с ней в прятки.

Небо ясно,

и дом на месте.

Всё пройдёт,

даже то, что сложно.

В пепле фейков

доходят вести,

и исчезнет все то,

что ложно.

* * *

Мне снился город,

где идёт война.

Мне снился город,

где идёт весна.

Там порт и море.

Бердянск иль Ейск?

Наш иль не наш?

Вообще, он есть?

Многоэтажки

и завалов тьма.

Сады проснулись —

не сойти б с ума

от их цветенья

и чумы-войны.

Мне снился город,

где и мы не мы.

* * *

Холоднее не будет –

ведь всё же —

весна.

Вся земля

искромсована ранами.

Но рассвет неизбежен:

воспрянь ото сна,

новый день

неизвестно-желанный!

Обещает июнь

шёпот трав,

грохот войн.

Всё живое

стремится к цветению:

зелень, вишни и небо.

Смотри:

ты живой!

Кому – плен,

кому – свет и спасение.

* * *

Ненависть

лишь ненависть плодит.

К сожалению,

в этом мире страшно.

А из окон –

тёплый южный вид:

новостройки,

тополя и пашни,

устаревший жестяной завод,

сад, забор —

разлом былого быта.

Брата брат

сегодня не поймёт –

всех в расчет.

Земля окрест разбита.

* * *

Каждый видит

то, что хочет,

кто-то делает,

что может.

Если летом

шли цветочки,

ягодки потом

положат.

Озверевшая планета

смотрит

спутниками в стекла.

Кто-то

держит нос

по ветру –

не ко всем

судьба жестока.

Где же правда?

В мракобесии

ярче виден

отблеск света.

Хочешь

окна занавесить –

распахни

и жди

ответа.

Раскол

Протяжна песнь,

и замкнуты замки –

Сибирь глядит

раскосою метелью.

Пройдут столетия —

замкни

свои круги:

пространства, ветер, ели.

Здесь

каждый прав

и спорит

сквозь века –

взмахнет перстом

неистовый Аввакум.

Мудрость земли

сойдет на дурака,

а умный кто,

тот от ума заплакал.

Как правильно креститься —

всё равно.

Куаркоды в наличии –

без смысла.

Когда покоя

сердцу не дано,

война, рабы и времена

зависли.

В грязь сапогом.

Смелее! Ровен шаг.

Ещё немного –

может быть, настанет

весна.

Смотри:

Gismeteo не враг.

А кто же враг?

Лишь песнь

протяжно манит…

* * *

Провожала

мать,

провожала

дочь

эшелон солдат.

Вот они идут

в златорусый лес –

если мир вверх дном,

небеса окрест.

А они – идут,

сапогами –

в грязь

(эти взгляды

жгут!),

в небеса –

за нас.

Как же мне

помочь?

Помолюсь

о том,

чтоб остался

дом,

чтоб встречались

в нём.

* * *

В окнах – темнота.

На Луне – окно

в мир,

который нам

видеть не дано.

В небе – тишина.

Так далёка степь!

Сгрызана на треть

здесь луна,

а впредь

истончится и

в темноту уйдёт.

Сколько же ночей

в темноте пройдёт?

Веки подними!

За окном не зги…

Нечисть прогони!

Вий, повой и сгинь!

* * *

Какой чернотой

обернулся свод!

Как будто

погасли звезды.

В горящий,

сквозной

и великий год

ни слезы не льстят,

ни грёзы.

Иду в темноте

(перевёрнут дом)

одна –

ничего не надо.

И тенью – тот,

кто в меня влюблён,

кто явно

не будет рядом.

* * *

Я казалась

себе ничтожной

в переулках

огромных зданий,

посреди

биполярных маний интровертов

свербило ложью.

Звезды видно

в ином столетии

или там,

где лишь смерть и воля –

на широком осеннем поле,

где в окопах

за всё в ответе.

* * *

Шагай, окопайся,

беги иль ложись:

война –

и не мать, и не тётка.

Режим прекращенья огня

не объявлен пока.

Случайная пуля,

осколок –

и месиво-грязь,

и вечность пуста…

Фортуна не дура –

приказ есть приказ.

А впрочем,

на небе —

всегда тишина…

Ноябрь буксует.

Война есть война.

* * *

Кто-то штурмует Ларс,

кто-то штурмует Марс,

и – бесконечный фарс.

Жжёт углекислый газ –

кто-то увяз в войне.

Кто-то застрял в тюрьме,

кто-то пропал в суме.

Весь инфошум – во мне.

Мир поменял свой слайд,

мир не отмоет «Тайд».

Мой беспокойный край!

В небо гляжу, где рай…

* * *

Не стой, не ной,

смотря во тьму —

я снова не скажу,

к кому приду.

Летят

столетия вспять,

и повторится

день опять.

Во мгле миров

звезда горит.

Смотри:

её прекрасен вид,

и отражение во тьме –

мне и тебе,

тебе и мне…

ЧАСТЬ 5. ФАЙЮМСКИЕ ПОРТРЕТЫ

* * *

Не вижу Рима. Только Сочи.

Париж померк. Разлуки нет.

Земли тропические очи

вцепились ночью в белый свет.

Полмира спит. В мешке без ветра

Замоскворечье ждёт вестей.

Портрет застыл в июле лета

файюмской памятью вещей.

Пушкинский музей

В Египте – тени, ночь. Анубис дремлет.

У Нила мальчик речь богам читает.

Так много звезд! Твердь договору внемлет

столько веков: зерно вот-вот поставят.

Но Рим уж пал, своим страстям подвластен.

Как Адриан глядит на Антиноя!

Нерону скучно. Брут глазами страстен.

Все снова здесь, на изводящем зное.

А впрочем, все – файюмские портреты:

глядят в глаза картинкой под витриной.

Опять: то греки с моря шлют приветы,

то бюргер – сыт и мил – глядит с картины;

то в Амстердаме рыба на базаре,

то Бонапарт свою мечту лелеет…

Я вновь брожу по драгоценным залам

и лестницам любимого музея.

Осень в Замоскворечье

Какая чудная осень!

Я счастлива – беспросветно!

Куда этот день уносит?

По чём ледяной ветер?