Ноа

– Я раздобыла отчет, свидетельствующий о хищении средств в особо крупном размере. В нем замешаны около тридцати чиновников вплоть до самого министра здравоохранения, у меня есть имена. Эти люди закупают лекарственные препараты и медицинское оборудование по низким ценам и перепродают государству с наценкой от 60 до 200 %. А за лицензии чиновники получают взятки в размере 10 000–400 000 долларов.

– У тебя есть копия этого отчета? – спросил Матео.

– Да, а еще распоряжения замять дело и заплатить за молчание инспекторам, составившим отчет. Если бы эти данные были обнародованы, все эти милые люди надолго оказались бы на Окрестина, и главный санитарный врач – самым первым.

– Отправим все это Вите и продолжим.

– Ты собираешься туда?

– В Минск? Хотел бы, конечно, но это слишком рискованно. Там будет Дженис, она нам расскажет.

– До скорого, – ответила Екатерина и тут же отключилась.

Осло

Глава 15

Литовский художественный музей

Такси остановилось перед белым зданием в стиле позднего классицизма. Закинув сумку на плечо, Дженис вошла в музей. В холле было пусто, билетерша за стойкой что-то читала. Дженис купила билет, и та выдала ей брошюрку-путеводитель и указала на зал, с которого следовало начать осмотр. По нему бродило несколько посетителей. Пожилой мужчина в сером пальто показывал внучке картину «Аристократ и крестьянин», такое яркое и живое полотно, что казалось, вот-вот услышишь, что говорят персонажи. Молодая пара любовалась «Домиком рыбака в Паланге», купающимся в лучах утреннего солнца, и тенями от розовых кустов, падающими на стену. Коллекции музея изобиловали шедеврами дивной красоты. Дженис тоже прошлась по залу, надеясь, что она правильно расшифровала присланные Витей координаты. Приостановилась перед картиной «Мавританка с бусами» и из любопытства наклонилась к табличке, чтобы прочитать имя художника: Владислав Невярович. Ни пожилой мужчина, ни пара не обратили на нее внимания, так что она перешла в следующий зал и невольно улыбнулась при виде автопортрета Болеслава Русецкого, напомнившего ей Давида. Несмотря на полтора столетия разницы во времени, необъяснимое сходство между ними бросалось в глаза. Она уже направлялась к третьему залу, как вдруг охранник, жестикулируя, настойчиво пригласил ее пройти к дальней стене. И последовал за ней. Их ритмичные шаги гулко звучали в большом пустом помещении. Охранник открыл почти незаметную на фоне стены дверь и взглядом дал Дженис понять, что ей туда. За дверью обнаружился плохо освещенный коридор. Пройдя по нему, журналистка оказалась в подсобном помещении. На полу громоздились деревянные ящики, которых было так много, что они образовывали настоящий лабиринт.

– Есть здесь кто-нибудь?! – крикнула она.

– Сюда, – раздался голос.

Добравшись до выхода из лабиринта, Дженис увидела мужчину лет тридцати в бомбере поверх спецовки: волосы ежиком, пронзительно-голубые глаза, трехдневная щетина и впечатляющий размах плеч.

– Не будем терять времени, – сказал он, направляясь к старому фургону, стоящему задней дверью к воротам.

Открыв дверь кабины, он предложил Дженис сесть.

– Когда подъедем к границе, я остановлюсь, и вы пересядете назад. В фургоне двадцать ящиков, и у одного из них двойное дно, там вы и спрячетесь. Но вы будете не одна, компанию вам составят «Две женщины» Касюлиса, – пошутил он.

Дженис удивленно нахмурилась.

– Это выдающийся литовский художник, – пояснил водитель. – Как по мне, он сильнее Писарро. Родись он в Испании, у него было бы больше шансов, но такова жизнь…

– Вы перевозите произведения искусства? – спросила она.

– Оглядитесь вокруг, согласитесь, было бы странно, если бы я перевозил овощи?

– И пограничники не будут обыскивать фургон?

– Они глянут на груз одним глазком, но побоятся повредить картины; документы у меня в порядке. Наши правительства, мягко говоря, не в ладах друг с другом, но искусство превыше глупости человеческой и сближает людей. Мы на время передаем картины их музеям. Не беспокойтесь, все будет хорошо. Это не первая моя поездка, – пояснил он, поворачивая ключ зажигания.

Старый «вольво» с раздражающим ревом покинул двор музея и покатил на восток. Дженис повернулась к водителю: с каждой минутой он интриговал ее все больше.

– А кто из художников вам нравится помимо Касилиса?

– Касюлиса, – поправил он и довольно резким тоном спросил: – Вы задали мне этот вопрос, потому что я грузчик?

– Нет, просто так, из любопытства.

– А мне так не кажется.

– Я живу в старом доме с лучшим другом, Давидом, и он художник. Вероятно, не такой талантливый, как Касюлис, но мне нравится его стиль.

– И где же он, этот дом?

– Очень далеко отсюда.

– Что вы собираетесь делать в Минске?

– Почтить память одной недавно умершей подруги, – ответила Дженис, глядя куда-то вдаль.

– Она была журналисткой, как вы?

– Зачем спрашивать, если вы и так знаете ответ?

– Чтобы поддержать беседу. Мне велели позаботиться о вас.

– Кто велел? – хмыкнула Дженис.

Водитель вытащил из кармана спецовки пачку сигарет.

– Не возражаете? – спросил он.