Ноа

Ноа кивком поблагодарила его.

– В вашем распоряжении будут два агента, это вся поддержка, которую вам могут предоставить. Они ждут вас в Вильнюсе и сегодня отвезут вас в Минск на машине. Вы втроем переночуете в апартаментах посольства, там вам выдадут запрошенное вами оружие. Два «узи», «глок» девять миллиметров и достаточно патронов, чтобы выдержать осаду. Правила вам известны. Если вас арестуют, вы просто наемники – мы будем отрицать какую-либо связь с вами. Ну что, летите?

Ноа, не ответив, убрала конверт в карман куртки.

– Во сколько вылет?

– Прямо сейчас. Пилоты уже ждут в самолете.

Ноа энергично пожала мужчине руку на прощание.

– И последнее, – сказал он. – Полковник поручил мне передать вам сообщение. Цитирую: «Мы квиты».

– И все? – бесстрастно спросила Ноа.

– Нет, еще он попросил сказать вам: «Дерьмо».

Ноа усмехнулась и направилась к застекленной двери – к выходу на бетонную площадку. Аэродромный работник сопроводил ее до «фалкона». Она быстро поднялась по трапу и устроилась на одном из шести сидений. Второй пилот закрыл дверь; двигатели уже ревели.

* * *

19:00, Окрестина, Минск

Снова оказавшись в стенах изолятора на Окрестина, Дженис думает только об одном: нужно найти способ связаться с внешним миром, даже если ради этого придется переспать с надзирателем. Сигнал необходимо дать до завтрашнего полудня. Ее друзья, по идее, уже выполнили свою миссию, подготовили оборудование, позаботились о логистике и, что еще важнее, предупредили женщин и мужчин, которые примут участие в операции. Теперь все зависит от нее, если только, не получив никаких новостей от нее до вечера, «Группа» не решила все отменить. Но Дженис в это не верится: Матео, конечно, первым проголосует за отмену, но, сама не зная почему, она все-таки рассчитывает, что Корделия и Екатерина его переубедят.

Время ужина. Ирина занимает ей место рядом с собой, но, кажется, по-прежнему не хочет с ней разговаривать.

– Отвратный получился денек, – начинает Дженис, садясь. – Меня кинули… причем мой адвокат, впервые со мной такое. Похоже, я просижу тут двадцать лет. Я все еще никак не могу осознать, что происходит, но, если ты хотела перестать на меня сердиться, сейчас самый подходящий момент.

– Прости, пожалуйста, – шепчет Ирина. – Ты сюда попала целой и невредимой, а мне вот не повезло. Когда омоновцы обыскивали мою квартиру, они заставили меня встать на колени. Я была полуголая, один из них схватил меня за шею и на глазах у дочки швырнул к стене. А потом меня начали избивать дубинками. Они требовали пароль от телефона, угрожали, что изнасилуют меня, если не скажу. А потом увезли, я даже не успела попрощаться с дочкой. В автозаке нас было десять женщин, мы буквально лежали друг на друге. Один мужик ставил нам ногу на шею, мы задыхались. От наручников у меня опухли руки. Когда приехали в тюрьму, они заставили нас ползти до камер. Понимаешь, почему я так отреагировала сегодня в прачечной? Не могу больше выносить эти издевательства, я лучше вены себе перережу.

– Прости, обещаю, больше этого не повторится, – шепчет Дженис со слезами на глазах.

– Ладно, – отвечает Ирина. – Мир. То, что с тобой произошло, ужасно. Я могу чем-то тебе помочь?

– Да, если ты знаешь, как связаться с кем-то снаружи!

– Возможно. Обсудим, когда вернемся в камеру. Здесь слишком опасно. Некоторые стучат, чтобы улучшить себе жизнь. Ты должна научиться не доверять людям. Но со мной можешь быть спокойна, ты ничем не рискуешь.

Внезапно Дженис замечает Романа в другой части столовой. Он берет поднос и медленно идет к столу вдоль разделительной решетки. Ее сердце начинает бешено колотиться, она вскакивает и идет к нему. Надзиратели на нее не смотрят. До решетки осталось двадцать метров, пятнадцать, десять. Надзиратель в углу отрывается от телефона и замечает ее, движется к ней, похлопывая дубинкой по ладони.

Ирина не упускает ни малейшей детали из этой сцены. Надзиратель приближается к Дженис.

Романа и Дженис разделяет всего пара метров. Она окликает его по имени, он поворачивает голову и удивленно улыбается. Выглядит он ужасно, лоб превратился в сплошной синяк.

– Роман, подойди ко мне, – говорит она вполголоса.

Надзиратель в двух шагах. Он не спешит, ему нравится наблюдать за жертвой со спины; склонив голову набок, он целится по почкам, широко замахивается дубинкой. Ирина знает, что сейчас будет. Она хватает свой поднос и швыряет его об пол. Надзиратель оборачивается на шум. Дженис прижимается к решетке.

– Слушай меня, – говорит она дрожащим голосом. – Завтра около одиннадцати утра двери откроются, найди Николая и бегите к решетке на выходе, не оглядываясь. Не бойтесь надзирателей. Только не уходи без него, прошу тебя. Николай – ключ.

Роман больше не слушает Дженис, его взгляд прикован к возвращающемуся тюремщику. Глаза полны ненависти.

– Иди за стол, – жестко велит ей заключенный. – Я о нем позабочусь.