Ноа (ЛП)

Дэниел был молодцом. Его идея устроить Джулиану вечеринку там была великолепной.

— Мы все будем здесь около четырёх, — сказал я организатору. — Но Дэниел и Зейн вернуться из Нью-Йорка раньше, так что будут вам здесь докучать.

Она захихикала.

— Я уже работала с Дэниелом. Я знаю, что он упёртый.

Тогда хорошо.

Я вернулся в путь. Движение было медленным, но по пути я сделал несколько рабочих звонков, так что не жаловался.

На своей последней остановке я захватил завтрак, а затем вернулся в лофт. Джулиан всё ещё спал, так что я проверил его подарок, убеждаясь, что он всё ещё… живой, каким он и был, спасибо вам большое. Поправив крышку, я поставил его пока на диван, а затем накрыл на стол завтрак.

— Чёрт, — я был вымотан. Я ещё не принимал душ, так что разобрался и с этим, прежде чем надеть спортивные штаны и майку-алкоголичку.

Пора было будить именинника.

Я захватил коробку и постучал в дверь Джулиана.

Он пробормотал что-то несвязное, и я принял это как приглашение.

— Проснись и пой, соня.

Когда я сел на край его кровати, он закрыл голову одеялом и пробормотал что-то на немецком. Тон был такой же, как у слова «отвали», но, наверное, это значило, что он счастлив меня видеть.

— Эй, — я положил руку на его бедро и немного его потряс. — Ты пропустишь собственный день рождения?

Он заворчал в подушку.

— Мама разрешила бы мне поспать.

— Чувак, — я так не думал, чёрт побери. — Не выдумывай ложь о моей сестре. Она такого не делала, маленький ты террорист.

Это заработало мне сонный смешок, и он понял, что я поймал его. Если люди думали, что я рано встаю, то о Миа и говорить нечего.

— Вставай, ленивая задница, — сказал я. — Когда мне было двадцать четыре, я в это время уже несколько часов не спал.

Он фыркнул и скинул одеяло, проводя руками по лицу.

— Когда тебе было двадцать четыре, ты, наверное, в это время ещё не ложился.

И это тоже.

Я отвёл взгляд от его обнажённой верхней части тела и положил подарок рядом с ним.

— Открывай свой подарок.

Он лениво улыбнулся и сел.

— Разве ты не должен спеть?

— Только если ты суицидник, — я расширил глаза. — Это было бы жестоко.

— Достаточно справедливо, — хохотнул он. — Ладно, значит… — он посмотрел на коробку и подцепил пальцами крышку. — Просто открыть?

— Попробуй, — усмехнулся я.

Он закатил глаза, а затем снял крышку и замер, когда увидел кошку, которую я недавно для него нашёл. Пухлый комок шерсти не был котёнком, но она ещё и не была взрослой. И как настоящий голливудский питомец, скоро она сможет путешествовать, так что Джулиан сможет взять маленькую засранку в Париж.

Я потёр шею, надеясь, что ему понравилось.

— Я, эм, купил для него еду и всякую хрень. В смысле, для неё. Лоток…

Прежде чем я смог закончить предложение, Джулиан обхватил руками мою шею и чертовски сильно меня сжал.

— Спасибо. Я… спасибо.

Я еле слышно рассмеялся и обнял его в ответ.

— Пожалуйста, милый.

Боже, было так приятно снова держать его в своих руках. Было такое же грёбаное чувство облегчения.

Но это выходило за грань комфорта. Я должен был собраться и признать, что меня необъяснимо к нему тянет, не важно, как чертовски сложно это было. Если я буду всю жизнь избегать сложностей, это ни к чему меня не приведёт.

В любом случае, я не был уверен, что смогу избежать именно это.

Я прижался губами к его плечу, потому что хотел этого.

«К чёрту тебя, доктор Кендалл. Ко всем чертям».

Она тыкала и раздражала своим запудриванием мозгов, всегда интересуясь, всегда желая, чтобы я говорил о Джулиане. Поэтому я отказывался. Я не был готов признать дерьмо. Но почему-то я готов был поспорить, что она всё равно знала. Она бросала всё на «влечении», но она знала, что это большее.

Я не был слепым. Ну, может это тоже, но по большей части это было отрицание. Часть меня по-прежнему была в отрицании. Но она — эта хитрая стерва — не болтала бы о том, что моя семья хочет для нас счастья, если бы не знала, на каком-то уровне мои страхи.

Джулиан выпутался из объятия и взял в руки своего нового питомца.

Я наблюдал за ними, потому что делать больше было нечего. Но это было отчасти мило. Джулиан ничего не говорил, и я полагал, что это имеет какое-то отношение к тому, что его глаза более стеклянные, чем обычно.

— Ты можешь захотеть посадить кошку на диету, — сказал я. — Потому что она какая-то толстая. Вся белая или бежево-коричневая — плевать — и пушистая и толстая.

— Ни за что. Она идеальна, — Джулиан усмехнулся, пока кошка лизала свою шерсть. — Рэгдоллы вырастают большими.

— Рэгочто?

— Рэгдолл. Это порода — единственная, которую я знаю, на самом деле. Наш кот в Берлине был таким, — пробормотал он. Казалось, он ей нравился, если то, что она тёрлась об него, было каким-то показателем. — Она из приюта?

Я кивнул и почесал бороду.