Нобелевская премия

«Вон та» оказалась молоденькой тоненькой женщиной с каштановыми локонами, совсем не похожей на шведку, к тому же производившей впечатление бесконечно наивной.

— Да, пожалуйста? — ответила она, когда я к ней обратился, и взглянула на меня широко распахнутыми глазами, мало чего повидавшими в реальной жизни.

— Не найдётся ли у вас минутки поговорить? — спросил я и добавил: — С глазу на глаз.

— Да, конечно, — радостно выпалила она и достала связку ключей, одним из которых только что заперла класс. — Хорошо, что вы меня застали, я как раз закончила работу. И теперь время не будет нас подпирать. Зайдём внутрь, если вы не против?

Я заверил её, что мне подойдёт любое место, где нашему разговору не помешают. И она снова открыла, нагнувшись к замочной скважине так, что я увидел её крепкую попку в форме яблока, в тесно прилегающих брюках. На мгновение меня прострелило представление, управляющее моими чреслами, как я прижимаю эту попку обеими руками, голую, и… ну, и так далее… Позитронная установка Софии Эрнандес Круз, несомненно, намерила бы в этот момент в моём мозгу множество интересных процессов.

В классной комнате пахло пылью, мелом и чем-то похожим не то на духи, не то на пот, — своеобразный запах, пробуждающий воспоминания. Столы были расставлены в ряды по четыре, и мы сели за один из них. Я тоже когда-то сидел за таким столом на таком стуле, но мне казалось, что они были больше.

— Ну, о чём пойдёт речь? — спросила она с такой улыбкой, как будто в мире не водилось вообще никакого зла. — Я всё время пытаюсь вспомнить вашу фамилию и не могу. Вы ведь ни разу не были на родительском собрании или были?

— Нет, — сказал я и извлёк запаянную в пластик карточку, которую перед этим переложил из моей инструментальной сумки в бумажник. — Вы меня не знаете. Меня зовут Гуниар Нильсон.

— Нильсон? Но ведь вы не отец Ларса. Того я знаю. Я подвинул к ней карточку.

— Только не пугайтесь, — сказал я в своём лучшем заговорщицком тоне. — Это моё удостоверение. Я частный детектив. Отец Кристины Андерсон поручил мне разыскать его дочь.

— Частный детектив? — Её и без того большие глаза стали ещё больше, когда она взяла удостоверение в руки. Кстати, бюст у неё был внушительный.

— Да, — сказал я. — Эта профессия действительно существует.

Думаю, я уже наловчился произносить эту фразу довольно убедительно. Так, будто я в самом деле частный детектив, которому уже плешь проела реакция людей на это.

При том, что я сам не уверен, действительно ли существует такая профессия вне кино и криминальных романов. Я, по крайней мере, не встречал ни одного частного детектива. Естественно, удостоверение тоже было фальшивое. Как все фальшивые документы, какими я пользуюсь, этот происходил от одной таиландской фирмы, которая производит вполне легальные фальшивые документы и за небольшую плату рассылает их по всему миру: личные паспорта несуществующих государств, членские билеты несуществующих организаций, экзаменационные аттестаты по профессиям, которыми можно заниматься без всяких экзаменов, и так далее. Удостоверения якобы репортёров, частных детективов или тайных агентов — это одни из самых дешёвых документов. Несмотря на это, выглядят они впечатляюще.

Она протянула мне карточку назад, и я отчётливо почувствовал, что она стала смотреть на меня совсем другими глазами. Феномен, с которым часто сталкиваешься при таких документах. Если по-настоящему войти в роль, это может сослужить неоценимую службу при соблазнении.

— Разыскать Кристину? — повторила она. — Я не понимаю. Нам было сказано, что у Кристины рак и она в больнице. Уже больше восьми недель.

Я кивнул с серьёзной миной.

— Ну, это не так. На самом деле она просто пропала, и мы думаем, что она не одна.

Она зажала ладонями рот. Глаза у неё действительно были потрясающие. Огромные, блестящие, тёмно-коричневые, как полированный палисандр. Она хватала ртом воздух сквозь пальцы, прежде чем смогла что-то произнести.

— Исчезла? Кристина? Боже мой. Боже мой. Какое облегчение! Я имею в виду, хоть её отец и волнуется, но это всё же лучше, чем рак. У такой-то юной девочки, боже мой…

Я продолжал вертеть в руках свое удостоверение. Испытанный приём.

— Без сомнения, — сказал я. — Но её отец уже давно ничего о ней не слышал. Он боится, что ей что-нибудь сделали.

Она часто закивала.

— Я понимаю. Да, я думаю, я бы умерла от страха… — Она некоторое время смотрела перед собой остекленевшими глазами, мысленно блуждая где-то далеко. Потом возмущённо помотала головой. — Но тогда зачем он всех уверяет, что Кристина смертельно больна? Как можно говорить такое? Для нас всех это был чудовищный шок.

Я кивнул, полный понимания.

— Без всякого сомнения, он просто не подумал. Я и ему это сказал. Но знаете, он просто не хочет никакого скандала. Единственная дочь, может быть, с кем-то сбежала… и это при его-то общественном положении… Ну, и ему как врачу такая отговорка оказалась удобнее всего.