Нобелевские лауреаты

— Доктор Фэрли, — передразнил он меня, хотя и не очень обидно. — Я только что развязался с одной из них — с самой крупной в своей области. Они прислали мне мощную «мозговую группу». Среди них был один толстяк, претендовавший на звание физика, но выражавшийся, как Зигмунд Фрейд. Он все твердил о «психоаналитической модели научно-исследовательского процесса». Был там и социолог, говоривший, как математик. Он занимался выведением среднестатистической вероятности того, что атомную бомбу должны были изобрести именно иммигранты из Европы. Был там и еще один тип, уверявший, что он химик, но я не мог выбить его из круга выражений: «система», «вне системы», «динамика новаций». А знаете ли вы, доктор Фэрли, как работают эти консультанты-фальсификаторы? Они заявляются и начинают трепаться со всеми — со мной, с моими замами и с руководителями групп. Они ловкачи, ох, какие ловкачи, но все же верят всему, что им вкручивают сотрудники. И знаете, что самое скверное? Эти типы из «мозговой группы», а они, между прочим, называют друг друга не иначе, как «доктор», нисколько не лучше моих людей. И те и другие члены Лиги Научной Показухи и связаны круговой порукой. После шести месяцев работы они представили мне доклад из трех частей на 80 страницах.

Я нервничал. За окном уже мелькали пригороды Портленда. Стыли заказанные Халбетом яйца.

— Да-с, из трех частей. В первой повествовалось о том, как высок моральный уровень моих сотрудников, как прекрасна моя лаборатория, и как все меня обожают. Все, ну решительно все было безукоризненно, кроме… стоянки для машин.

— Мне пора возвращаться в купе, — сказал я.

— Они заявили, что стоянка для машин должна быть «увязана с организационной структурой». Вот оно как! А это означало всего-навсего, что старшие научные сотрудники должны ставить свои машины поближе к лаборатории, дабы их путь к дверям был кратчайшим. И ежели я последую этому совету, то все трудности испарятся сами собой. Встретимся на перроне?

Я сказал: «О'кей!» — и пошел укладываться. Проводник уже уложил мои вещи, мне оставалось только захлопнуть крышку чемодана. Поезд остановился. Я дал проводнику на чай куда больше, чем следовало, и спрыгнул на платформу. Халбет уже ждал меня и начал разговор с того самого места, где остановился несколько минут назад. Шагал он размашисто, и мне дважды пришлось пускаться вприпрыжку, чтобы не отстать.

— У меня было такое ощущение, будто эти консультанты по кадрам работают в ФБР, а я пытаюсь деньгами откупиться от их обвинений. Вторая часть доклада гласила, что необходимо усилить связь между фундаментальными исследованиями, прикладными работами и внедрением. Им потребовалось сорок страниц, чтобы сказать мне правду, всю правду и только правду. Разрешите доложить вам, доктор Фэрли, что если уж парни из Консультативной Показухи оседлают проблему связи, то вам крышка! И они даже сказали, что именно надо сделать с этой связью. Улучшить ее! — И он зажмурился от утреннего солнца.

На улице в нескольких шагах от нас стояла большая низкая машина. «А вот и Мамочка!», — сказал он. Это здорово на него похоже, — подумал я, называть жену «Мамочкой». Интересно, какая она? Он был худ и жилист, стало-быть, ей полагалось быть пухленькой.

— Третья часть доклада была особенно очаровательна. — Халбет шагнул вперед и загородил мне дорогу. — Они предложили уволить одного сотрудника, ибо у него «слаб потенциал роста», поскольку «плохо развито абстрактное мышление». Они, знаете ли, стремились «поддержать определенный уровень технической компетентности». А парень, от которого они предложили избавиться, был единственным, кто мог копать глубоко и получать нужные результаты. Вся беда была в том, что он не состоял членом Лиги Научной Показухи, то есть не имел степени доктора философии, а потому они имели наглость обрушиться на него. Вот мы и пришли. Это Мамочка. Мамочка, доктор Фэрли.

Халбет открыл багажник роскошной низкой машины, положил туда чемодан. Машина была такой низкой, что я просто просунул руку в окно.

— Как поживаете, миссис Халбет? — Для пожилой женщины рука была у нее крепкая. Рассмотрел ее я только позже, когда примостился на крохотном откидном сиденье. Халбет сел рядом с Мамочкой, сидевшей за рулем. Обнял ее, и они поцеловались. Господи! Это было похоже на старинную киноленту. Шикарный поцелуй, не какой-нибудь «приветик». Я поежился. Потом получше присмотрелся к ней. Прямо конфетка! Около сорока, губы пухлые, все остальное тоже. Довольно мила. Серебристый смех и приятные манеры. На руках широкие бриллиантовые браслеты, в руках руль от шикарной машины.

Может, Халбету действительно противна его Научная Показуха, но с голоду он не помирал, а при необходимости содержать этакую Мамулю нечего было и думать, чтобы все бросить и заняться изобретательством в каком-нибудь подвале. Всю дорогу они болтали о детишках и пони.