Нобелевские лауреаты

— Биологи, а как же! — сказал Халбет. — Но, во-первых, Совет директоров в этом не разбирается, а, во-вторых, Коул и Харт пережили свою славу, и я купил их по дешевке. Но самое смешное, Фэрли, что старые пердуны оказались настоящей золотой жилой.

Я намекнул, что вот уже двадцать лет, как Коул и Харт не напечатали ни одной статьи, и спросил, не собираются ли они родить что-нибудь в ближайшее время.

— Разумеется, нет, — сказал Халбет, — но вы послушайте, что я вам расскажу! Наша лаборатория основана почти целиком на средства военного министерства. А министерству нужна компетентность. Не блеск, не способности, а компетентность. Компетентность означает, что в вашем заведении есть люди с академической подготовкой, способные работать в областях, затрагиваемых контрактом. Такие, что их ученые степени печатаются даже на квитанциях прачечных. Элита «мозговых групп». Военное министерство обожает выражение «мозговые группы» и с ним готово проглотить что угодно.

— А все-таки, зачем вам биологи?

— А-а! — сказал он, приставив к носу палец. — Там наверху, — и он возвел глаза к потолку, — там наверху находится Луна. Верно?

— Верно, — отвечал я. Халбет был великолепен. Даже если и заставлял меня играть роль идиота.

— Верно. А люди должны жить, выживать и адаптироваться. Верно?

Я кивнул. Он воздел руки:

— Об этом и речь. Биология! Эти два старца из Научной Показухи уже не раз помогали нам получать дивные контракты. Система «звезд»!

Халбет твердо посмотрел на меня. — Ужасная штука — научная компетентность. Спустимся вниз, я вас познакомлю. Великолепная парочка!

Он снова вывел меня в холл. Громкоговорители орали чьи-то фамилии, но я заметил, что у некоторых сотрудников в грудных кармашках голливудских лабораторных курточек торчали малюсенькие коробочки.

— Что это за штучки? — спросил я.

— Последнее усовершенствование в научной организации труда. Мои замы убедили меня в его необходимости. Начиная со старших научных сотрудников, персонал вызывается по особой линии связи. Клянусь, Фэрли, они просто принудили меня к этому. И как положить всему этому конец — ума не приложу. Скажите мне как — и я положу, честное слово!

Как и прошлой ночью, мне стало его жаль. В своей области это был большой человек. Халбет взялся за ручку двери с матовым стеклом.

— Приготовиться! Демонстрируются Коул и Харт!

Он раскрыл дверь комнаты размером эдак футов 60 на 30.

Ни единого пятнышка. Она годилась бы для операций аппендицита. А уж оборудование! Вакуумный насос приговаривал: пфу-пфу-пфу. И какая-то зеленая жидкость проходила длиннейший путь по системе стеклянных трубок. Проклятого бульканья и всхлипывания было больше, чем у Джекила и Хайда[1]. Длинная линия клеток из нержавейки, дверцы которых широко распахнуты. Пол покрыт копошащимися белыми мышами, кроликами и собаками.

— Идите за мной. — Халбет ловко лавировал среди лабораторных животных, ведя меня в другой конец комнаты, где было устроено что-то вроде уютной гостиной. Стойка для курительных трубок, книжные шкафы, камин. У камина сидели два старца с тростями в руках. Один из них держал здоровенный кус хлеба и крошил его животным.

— Доброе утро, джентльмены, — поздоровался Халбет.

Тот старик, что держал хлеб, так и подскочил. Туловище у него было тучное и маленькое, приделанное к тощим длинным ножкам. Мне он напоминал очумелого паука.

— Доктор Коул, позвольте вам представить доктора Фэрли.

Я пожал руку доктора Коула, который наклонился вперед, но не встал.

— А это доктор Харт. — Старик футов семи ростом еле выполз из кресла с помощью своей палки. Он не весил и ста тридцати фунтов.

— Рад познакомиться с вами, доктор Фэрли, — сказал доктор Харт. Доктор Коул даже не шевельнулся.

— Сэм, — сказал он Халбету, — а этот молодой человек из наших?

Я подумал, что он хочет узнать, состою ли я у них в штате, но ответ Халбета показал, что смысл вопроса был иным.

— Его можно не опасаться.

— Благодарение Господу! — сказал Коул, — Сегодня я что-то не гожусь для очередного представления. А, кроме того, я их выпустил на прогулку. — Он протянул кусок хлеба жирнющему псу. Доктор Харт снова уселся в кресло. Халбет и я выбрали стулья поближе к огню.

— Как вам понравилось вчерашнее действо? Начало просто тягомотина, но зато какой конец! А эта чушь из «Математических основ неорганической жизни?» — Ступни доктора Коула покрывал прибой лабораторных животных. Мыши громоздились, образуя целые холмы, рассыпавшиеся, когда их начинали обнюхивать собаки, кролики шлялись взад и вперед, натыкаясь на сородичей, на стулья и на собак. Ни писка, ни лая не было.

Одна из собак вдруг раскорячилась и подняла хвост. Доктор Харт схватил стеклянную пепельницу и поймал в нее помет. Реакция его была точной, как у вратаря. Однако по исказившемуся лицу я понял, что резкое движение причинило ему сильную боль. И все же он явно гордился своей реакцией. На место пепельницу Харт поставил с картинной небрежностью.