Ночь Большой луны

Чеслав был одет в довольно легкую рубашку, рукава которой, к тому же, еще и закатал, словно бы ему было жарко; а темные штаны его прятались в голенищах высоких сапог. Рыжие волосы растрепались от ветра, желтые глаза поблескивали дико и устрашающе — он выглядел настоящим пиратом, примеряя на себя облик своего амплуа из другого мира, того амплуа, что являлось старшим помощником капитана Чарльза.

Надо признать, этот облик шел рыжему оборотню, и шел значительно больше, чем жалкие потуги выдать себя за джентльмена — в конечном итоге, истинным его целям и намерениям, как и самому его характеру, самой сущности он соответствовал лучше, и отражал их в полной мере.

— Наконец-то перестал притворяться приличным человеком, — отметил Луи, тоже с видимым любопытством созерцающий давнего врага и, скрестив руки на груди, легко шагнул вперед, — Что случилось, Чес? Твой дружок наконец-то вправил тебе мозги или пребывание в мире великого мастера открыло тебе глаза на собственную суть?

Ответом на его небольшой выпад послужила широкая, обжигающе-опасная улыбка неприятеля.

— А ты все так же разговорчив, щенок… Судя по всему, жизнь в семье ничему тебя не научила. Я обращался не к тебе сейчас, а к своему брату, — голос его, только что вполне грубоватый, внезапно засочился медом, — Будь добр, позволь мне с ним поговорить.

Молодой маг делано вздохнул и, легко взъерошив шевелюру, расстроенно развел руки в стороны.

— Извини, старый пес, не могу. Твой «брат», как ты утверждаешь, по совместительству мой родной дядя, и я не хочу слушать, как ты вновь издеваешься над ним.

— В таком случае… не слушай, — Чеслав равнодушно пожал плечами и, слегка махнув в сторону парня рукой, утратил к нему интерес.

Людовик завертел головой. Звуки вокруг внезапно исчезли, он неожиданно оглох и, как бы ни пытался вернуть слух обычными, человеческими способами, поделать ничего не мог.

Пару раз хлопнув в ладоши и удостоверившись, что и в самом деле ничего не слышит, парень нахмурился. Магом он, воспитанный своим великим, хотя и не родным, дядей, был довольно сильным, и сейчас прекрасно сознавал, что его неожиданная глухота является лишь следствием проявления силы врага, из-за чего злился, безмерно желая побороть его. Но на это требовалось время, а значит, на несколько долгих минут он выбывал из игры, да и из беседы тоже.

Ричард, заметив состояние племянника, нахмурился и, сжимая руки в кулаки, шагнул вперед. Изумление все еще владело душой благородного баронета, шок от лицезрения человека, которого он полагал мертвым свыше тысячи лет, был по-прежнему силен, однако, видеть, как обижают членов его семьи, а тем более — самого младшего и, как ни удивительно, самого любимого из его племянников, мужчина не мог.

— Оставь в покое моего племянника, — голос его прозвучал глухо: ощущалось, что Ричард взбешен.

Чеслав самодовольно ухмыльнулся. Он был неглуп, очень расчетлив и прекрасно понимал, что единственный способ заставить человека прийти в себя, опомнившись от изумления — это шокировать его еще больше, надавив на самое больное место. Самым же больным у Ренарда, лишившегося некогда семьи и друзей, были вновь обретенные родственники, о которых он заботился изо всех сил, и которых был готов защищать до последней капли крови.

— Оставлю, если ты будешь откровенен со мной, Рене, — ухмылка рыжего стала шире, — Зачем вы явились к моему дому сейчас? Чего хотели добиться? Мне известно многое, Рене, значительно больше, чем ты можешь себе предположить… Я знаю, что мастер отныне живет в Нормонде, где силы его растут день ото дня. Я знаю, зачем вам понадобилось забирать его в замок… Но неужели ты явился предупредить меня, нас, о том, что вы собираетесь предпринять жалкую попытку остановить нас?

Человек, назвавшийся Виктором де Нормондом, негромко хохотнул, однако, наткнувшись на взгляд того, кого называл учителем, умолк. Чувствовалось, что Чеслава он уважает и слушается.

Ричард, изо всех сил стараясь не смотреть на него, не желая вновь попадать во власть изумления, на несколько мгновений упрямо сжал губы, собираясь с мыслями. Он хотел побеседовать с Чеславом, да, он надеялся узнать от него ответ на один-единственный, мучающий его с самого утра вопрос… но теперь вопросов у него стало еще больше.

— Что это? — он резко взмахнул рукой в сторону Виктора, упрямо глядя на собеседника, — Что ты сделал, ответь мне!

— Я не «что», — спутник рыжего поморщился, — Похоже, за прошедшие годы ты стал только грубее, Рене…

— Вик! — Чес послал вновь несвоевременно подавшему голос соратнику предупреждающий взгляд. Тот примолк, слегка разводя руки в стороны, как бы говоря, что совсем даже не собирается вмешиваться в беседу учителя с его давним врагом.

— Что именно ты хочешь узнать? — рыжий вновь обратился к сверлящему его взглядом баронету и слегка склонил голову набок, — Ты хочешь спросить, в самом ли деле этот человек — тот, о ком ты думаешь? Или, может быть, ты уже уверовал в это и не можешь понять, как он выжил тогда? А может, тебе интересно и то, по какой причине он прожил столько лет, ожидая новой встречи с тобой?