Ночь борьбы

– Может, нам спеть эту песню? – сказал Лу. Его мама Ирэн, бабулина сестра, пела ее и ему, и Кену! Они знали слова. Потом все запели, половину на английском, половину на бабулином секретном языке. Джуд не знала эту песню. Она улыбалась им, пока они пели. Она даже немного плакала. Лу выглядел счастливым. Он спел песню правильно и серьезно. Я знала слова, но не хотела петь. Я хотела покататься на лодке под парусом. У бабули хорошая интуиция. Она заметила, как я умираю за столом с плачущими, поющими, страдающими взрослыми, и пришла мне на помощь.

– Fohdich metten zigh! – Она так говорит, чтобы зарядиться энергией. Она ударила по столу. Это означало: хватит быть отверженными или неотверженными, давайте двигаться дальше! Она спросила Лу про создание марширующего оркестра. Он не понял, о чем она говорит, но бабуля сказала, что она абсолютно уверена, что несколько месяцев назад он отправил ей электронное письмо, в котором говорилось, что он думает о создании марширующего оркестра. Затем Кен и Джуд тоже начали говорить о марширующих оркестрах, и все они смеялись и кричали, отчего я почувствовала, что могу встать из-за стола и побродить по дому, рассматривая всякие штуки.

После обеда мы с бабулей легли в кровать рядом с Мао.

– Ой! – сказала я. – Компрессионные чулки!

Я встала и сняла с бабули чулки. Это было очень легко, они просто соскользнули, как обертка с одноразовой трубочки.

– Ах, мерси боку, – сказала бабуля. – Можешь там выловить мою «Мертвую жару»?

Я достала книгу и передала ей. Я скатала чулки в клубок и положила их в боковой карман ее чемодана. Я вернулась на кухню за стаканом воды, чтобы она проглотила свои таблетки. Ее метопролол упал на пол.

– Бомбы сброшены, Суив! – сказала она. Я быстро опустилась на колени и стала ползать в поисках таблетки. Я увидела что-то под кроватью. Это были стринги! Которые трусы. Рядом с ними лежал бабулин метопролол. Они касались друг друга. Я взяла метопролол и передала его бабуле.

– Там кое-что лежит, – сказала я очень тихо.

– Что? – сказала бабуля. Я пошла в примыкавшую к спальне ванную, открыла все краны и спустила воду в унитазе, чтобы Лу, Кен и Джуд меня не услышали. Тогда я побежала обратно к бабуле и громко сказала это. Я сказала бабуле, что ее метопролол лежал рядом с трусиками. Под кроватью.

– Должно быть, это трусы Джудит! – сказала она. Она засмеялась.

– Тс-с-с-с, бабуля, – сказала я. Я встала, побежала в ванную, выключила все краны и снова легла рядом с ней. Итак, Джуд – это Джудит.

Бабуля сняла очки и сказала:

– Хо-о-о-о-о-о-о-о-о, как же хорошо быть здесь.

«Мертвая жара» покоилась на ее груди, как маленький тент. Она стала на ощупь искать мою руку, а я отодвигала ее по одному дюйму за раз, пока она наконец не поймала ее. Это была игра. Я не хотела в нее играть, но бабуле она очень нравилась. Через две секунды после того, как она схватила меня за руку, она захрапела. Я смотрела, как книга двигается вверх-вниз на ее груди. Я все ждала, пока она соскользнет. Бабуля перестала дышать. Я подтолкнула ее локтем, чтобы она снова задышала. Книга осталась у нее на груди. Тогда – БУМ!!!!!!!! – она всхрапнула, тем самым вернув себя к жизни. Я нервничала, что Кен и Джуд решат, что начинается землетрясение, ведь в Калифорнии это обычное дело. Бабуля продолжила спать. Ее книга соскользнула с груди, но я была готова и поймала ее. Я положила ее обратно бабуле на грудь и подождала, пока она снова не соскользнет. Я не могла позволить ей коснуться кровати. Такое было правило. Мне пришлось поймать ее десять раз подряд, прежде чем позволить ей коснуться кровати.