Ночь Дракона

– Скардины до сих пор разгребают завал… если только не знают обходного пути, – сказал он, вновь устремив взгляд на дренейку. – Я-то, положим, заблудился, но как ты, миледи, там оказалась?

Ириди быстро рассказала, что произошло с нею, закончив на заклинании Ронина, позволившем ей исчезнуть из-под носа разгневанной Синестры.

– Так, значит, волшебник тоже здесь? Оно бы и хорошо, да только рассказ твой заставляет задуматься: есть ли хоть у кого-нибудь на свете шанс одолеть эту стерву и ее распроклятую тварь?

– По-моему, тут нам поможет Ззераку… причем охотно.

– Ззераку… так зовут зверя, которого они держат связанным? – вытаращился на нее Ром. – И ты вправду думаешь, будто освободить его – идея хорошая?

– Да. И Ронин тоже уверен, что нам нужно освободить его. Потому и хотел, чтобы у меня была возможность сбежать без него. Ззераку – ключ ко всему.

Командир дворфов почесал в бороде.

– Спустить с привязи еще один ужас в надежде, что он одолеет другой! Наверное, я умом повредился, ежели верю, будто вы понимаете, что творите…

Умолкнув, он окинул оценивающим взглядом оба туннеля.

– Выбирай любой.

Наморщив лоб, дренейка помедлила, поколебалась и указала на правый.

– Мне, видишь ли, который час не везет, – пояснил Ром, – и, раз уж я выбрал бы левый, наверное, лучше пойти твоим.

– Вот так вот просто? Наугад?

Ром хмыкнул.

– Ты же жрица какого-то ордена! Бьюсь об заклад, в вашем учении об удаче и озарениях что-нибудь да говорится.

Дренейка кивнула, подтверждая его правоту.

– Каждый – сам творец удач своих и неудач… а всякое «озарение» есть лишь небрежность в умозаключениях.

– Ну да, ну да, именно так любой жрец и скажет!

С этими словами Ром свернул в выбранный ей коридор.

Оглянувшись назад, дренейка двинулась следом.

Его рев вновь сотряс весь Грим Батол. Начисто позабыв о врагах госпожи, скардины в огромном подземелье устремились к ближайшим норам. Драконоры и драконид остались на месте, но даже этим черным великанам явно хотелось бы оказаться где-нибудь подальше отсюда.

Рептилии, которых «матушка» назвала ящерами, съежились, сжались: прежде страх был им неведом, и тем сильнее, неодолимее оказался сейчас. Даже дальние родичи скардинов, дворфы, вжались спинами в стены, будто надеясь, что их не заметят.

Даргонакс рассмеялся. Вселять в окружающих ужас пришлось ему по нраву.

Не дрогнули всего только трое. Дракона пустоты Даргонакс раньше ни разу не видел, хотя жизненной силы пленника поглотил, отведал на вкус немало. Дракон пустоты не мог даже сдвинуться с места, однако им овладел явно не страх, а ярость. Уже одно это привело Даргонакса в нешуточное восхищение. Дракон пустоты оказался не просто жалким невольником, но существом много, много выше всех остальных, кроме тех, что, как обещала «матушка», станут следующими.

Второй из этих троих, конечно же, оказалась она. По-прежнему в облике смертной, при виде творения рук своих «матушка» заулыбалась от гордости. Даргонакс расправил огромные перепончатые крылья, насколько хватило места, и игольно-острые кончики их оставили царапины на твердом камне скалы. Вытянись он в полный рост, его аметистовое тело заполнило бы без остатка все подземелье. Дракона пустоты он превосходил в величине вдвое, а может, и втрое. Контуры его туловища сияли неярким туманным светом, словно бесплотные, призрачные.

– А вот и мое дитя, – сообщила Синестра всем, кто еще мог ее слышать, но в особенности кое-кому одному. – Разве он не великолепен?

Но третий из тех, кто посмел не испытывать страха, отрезал лишь:

– Он – само непотребство.

Даргонакс тут же склонил к оскорбителю огромную голову. В его пасти, куда могла поместиться дюжина ящеров разом, сверкали сотни зубов, каждый – длиною с меч. Переднюю часть ее украшали чудовищные клыки вдвое длиннее прочих зубов, придававшие «улыбке» сумеречного дракона еще более устрашающий вид. Венчали голову кривые, загнутые к затылку рога, соперничавшие с жуткого вида шипами, гребнем тянувшимися от темени к шее и далее, а затем словно взрывавшимися, в невероятном множестве усеивая громаду тела Даргонакса до кончика хвоста. Казалось, с каждым сделанным вдохом сумеречный дракон чуточку прибавляет в величине. В огромных, точно щит великана, глазах без зрачков застыло отражение жалкого человечишки в длинных одеждах, обреченного на скорую гибель.

– Нет, Даргонакс! – приказала Синестра, хотя в ее голосе не слышалось ни намека на беспокойство о жертве исполинского зверя. – Нет… не сейчас.

Даргонакс слегка подался назад, обратил взгляд в сторону черной драконицы, тело его запульсировало, заискрилось.

– Но, матушка… ты ведь мной больше не командуешь.

Огромный зверь вновь устремился к добыче… и вдруг все его тело пронзила нестерпимая боль. Как он ни корчился, как ни извивался, а избавиться от мук не мог. Казалось, его вот-вот разорвет на миллион крохотных кусочков…

– Разве я не предупреждала о надлежащем поведении? – промурлыкала супруга Смертокрыла. – Уж не решил ли ты, будто перерос мою власть? Ты же знаешь: от того, что внутри тебя, не убежать.