Ночь, когда мы исчезли

Заключение по расследованию дела бюро «Клатт» и персонального дела Леонида Иры

Директору MI5 Майклу Хэнли

Лондон, ноябрь 1972-го

Как мы знаем, трудно оценивать работу следователей по делу Леонида Иры объективно. Консультировавший их начальник Девятого управления MI6 Ким Филби бежал к своим нанимателям из советской разведки, и теперь уже невозможно сказать, в какой мере его «особое» мнение повлияло на выводы следствия в 1946-м.

Но в любом случае мы можем заключить, что ныне покойный Иона Устинов, выступавший под псевдонимом Мистер Джонсон, и профессор философии Джилберт Райл во время допросов Леонида Иры не зря так долго ходили вокруг да около мотивов подозреваемого.

Финальное признание Иры парадоксально, но правдиво. Отчёт службы наблюдения защищает версию не следователей, а подозреваемого: Ира выдумывал «донесения Макса».

Эта версия согласуется с многократно подтверждённым правилом: независимый аналитик с доступом к вторичным источникам данных способен давать более точный прогноз, нежели цепочка аналитиков, которые получают информацию из первых рук, но замешаны в бюрократических играх и действуют с оглядкой на конъюнктурные соображения.

Чрезмерное доверие своему опыту, примеренному к необычному делу, пустило следователей по ложному пути. НКВД оказался ни при чём, а раскрытию Иры абвером помешало взаимовыгодное молчание его начальников: предприниматель Каудер предпочитал не дознаваться, откуда Ира берёт сведения о советских войсках, — как и Туркул, и Маронья-Редвиц. Жажда наживы связала махинаторов взаимной ответственностью. Полковник Гелен со временем догадался, что дело нечисто, но и он молчал, поскольку в случае раскрытия Иры не сносил бы головы.

(Кстати, отметим иронию дальнейших событий: выбирая между Каудером и Геленом, CIC поставили именно на Гелена, которого надурил не кто-нибудь, а Каудер. Решающую роль в этом выборе американцев сыграли аппаратные связи и опыт генерал-майора.)

Особый росчерк провидения обнаруживается в приложении к делу Иры, содержащем фотокопии его архива. Среди множества газетных вырезок привлекает внимание одна из «Дела труда — пробуждения» от осени 1947 года. Репортаж о конференции анархистов в Нью-Йорке сообщает, что в заседании принимали участие упоминаемый Ирой Ревский, а также «Тея Ревская».

Имя Тея слишком редкое, чтобы подумать, что Ревскому, homme fatale Ермолиной, встретилась на пути какая-то другая анархистка. И если бы Служба наблюдения потрудилась не просто изучить вырезки, но ещё и сопоставить их с показаниями Леонида Иры, то не удивлялась бы, почему подозреваемый так и не отправился в Испанию.

Суммируя вышесказанное, мы можем быть уверены, что Леонид Ира действовал в своих интересах, а не в интересах абвера или НКВД, хотя и испытывал особые чувства к русским. Все лавры за операцию с «донесениями Макса» должны достаться ему, если, конечно, он того захочет.

Дело Леонида Иры следует закрыть, а наблюдение снять.

Рональд Саймондс,

заместитель директора, руководитель Оперативной службы