Ночь, когда она исчезла

— Да, — говорит он. — Может быть. — И тотчас спрашивает: — И как вам Мейпол-Хаус?

Софи оглядывается по сторонам и кивает.

— В целом мне здесь нравится, — говорит она. — Хотя это не то, к чему я привыкла. В смысле я родилась и выросла в Лондоне, я никогда раньше не жила за его пределами, поэтому деревенская жизнь — это своего рода шок для всего организма.

— О, это не деревня, — говорит Лиам. — Поверьте, это далеко не деревня. Я вырос на животноводческой ферме в Глостершире. Вот там была деревня. А это просто милое место, где живут люди, которые не хотят жить в больших городах.

Софи улыбается.

— Думаю, это вполне справедливо, — говорит она и тотчас уточняет: — И как давно вы здесь преподаете?

— Как бы это сказать… — Он застенчиво улыбается. — Когда-то я сам здесь учился, хотите верьте, хотите нет. Когда мне было пятнадцать, родители отправили меня сюда сдавать экзамены за курс основной школы, потому что в моей старой школе я слишком… э-э-э… отвлекался на другие вещи. А потом мне здесь понравилось, поэтому я остался, чтобы сдать здесь экзамены на аттестат зрелости. И провалил их все. Сдал заново. Провалил один. Хотел пересдать его… Так что да, я учился здесь… — он прищуривается, производя мысленный расчет, — …четыре с небольшим года? Возможно, это рекорд за все время существования школы. Большинство задерживается здесь не дольше пары лет. А теперь они не могут от меня избавиться.

Он смеется. Софи тоже смеется, а потом спрашивает:

— Значит, вы должны многое знать об этом месте, о его истории?

— Я главный эксперт по Мейпол-Хаусу, да, это так.

— То есть если Шону понадобится что-то узнать, он может без колебаний обращаться к вам?

— Думаю, да. Просто пошлите его ко мне. Я тот, кто ему нужен.

— Значит, вы были здесь прошлым летом, — осторожно начинает она, — когда те подростки пропали без вести?

По его лицу пробегает тень.

— Да, — говорит он. — Я тогда был здесь. И не только здесь, я еще был там.

Софи вздрагивает.

— Там?

— Да. В доме. В смысле в ту ночь, когда они исчезли. Я дружил со Скарлетт, девушкой, которая там жила. Разумеется, я ничего не видел. Я ничего не знал. Но да. Действительно, жуткая история. Просто жуткая. — К разочарованию Софи, он быстро меняет тему: — А что насчет вас? Кем вы работаете? Если вы жили в Лондоне, вы наверняка были вынуждены оставить работу или?..

Она качает головой.

— Нет, — говорит она. — Нет. Я имею в виду, когда-то я, как и вы, была помощником учителя. В начальной школе в Лондоне. Но теперь я самозанятая, могу работать из дома, так что, как видите, для меня в этом плане мало что изменилось. Правда, если честно, мне пока не удалось вернуть себе даже намек на дисциплину. Меня вечно что-то отвлекает. — Она смеется, но положа руку на сердце ее беспокоит, что за почти неделю в Мейпол-Хаусе она не написала ни слова для своей последней книги. Каждый раз, когда она открывает компьютер и начинает печатать, ее мысли уносятся к Таллуле Мюррей, «Темному месту», Скарлетт Жак, розовому кусту на деревенской площади, розовым детским ножкам, вытатуированным на обратной стороне предплечья Ким Нокс, к обручальному кольцу в грязной черной коробке, лежащей сейчас в ее ящике с косметикой. Она думает о Мартине Жаке, которого она погуглила после того, как порылась в его почте, о человеке, чье фото она видела в Интернете, — высоком, изможденном, с прядью редеющих седых волос и суровым выражением лица, о человеке, которого LinkedIn называет исполнительным директором хедж-фонда. Фонд зарегистрирован на острове Гернси, но в настоящее время, согласно другому результату поисков в Гугле, Мартин Жак живет один в Дубае, расставшись со своей женой.

Она не нашла ни на одной странице в Интернете упоминаний о его бывшей жене или взрослых детях, но разлука с семьей показалась Софи единственным очевидным объяснением того, почему «Темное место» было заброшено и оставлено гнить.

— Ну что ж, — говорит Лиам, — я уверен, как только жизнь в колледже войдет в свою колею, вы тоже в нее войдете.

Софи с благодарностью улыбается.

— Очень хороший способ думать об этом, — говорит она. — Спасибо. Вы истинный мудрец.

Говоря это, она видит из-за плеча Лиама, как к ним подходит Шон.

На секунду ее поражает контраст между ними: двадцать лет, которые их разделяют. Шон, при всей своей красоте и харизме, на вид годится Лиаму в отцы.

— Привет, — говорит он, протягивая руку Лиаму. — Лиам, верно?

— Да, он самый. Приятно снова вас видеть.

Они приходят к выводу, что уже встречались, но в разговор вклиниваются другие люди с другими темами, и вскоре Софи вообще уже не говорит с Лиамом, его поглотила другая группа. Оставшись одна, она идет через лужайку к бару внутри шатра. Здесь она берет себе второй бокал вина и несет его обратно на улицу. Через лужайку ей виден Шон, увлеченный разговором с Питером Дуди и Керрианной Маллиган.