Ночь, которая умирает

— Но ведь теперь все очевидно. Хотя несколько минут назад в моей маленькой речи я не упомянул об этом, но тем не менее одну земную особенность космический путешественник взять с собою не может… Я имею в виду силу земного притяжения. Мистер Пейтон очень неловко бросил столь ценную вещь, а это неопровержимо доказывает, что его мышцы еще не приспособились вновь к земному притяжению. Как специалист, мистер Девенпорт, я утверждаю: арестованный последнее время находился вне Земли. Он был либо в космическом пространстве, либо на какой-то планете, значительно уступающей Земле в размерах, например на Луне.

Девенпорт с торжеством вскочил на ноги.

— Будьте добры, дайте мне письменное заключение, — сказал он, положив руку на бластер, — и его будет достаточно, чтобы получить санкцию на применение психоскопии.

Луис Пейтон и не думал сопротивляться. Оглушенный случившимся, он сознавал только одно: в завещании ему придется упомянуть, что его блистательный путь завершился полным крахом.

Говорящий камень

© Перевод Н. Аллунан.

Пояс Астероидов велик, а людей в нем мало. По контракту Ларри Вернадский должен был отработать на «Станции-5» ровно год, но уже через шесть месяцев начал сомневаться, стоит ли одиночное заключение в семидесяти миллионах миль от Земли тех денег, что ему платят. Вернадский, молодой человек худосочного телосложения, ничуть не походил ни на инженера-внеземельщика, ни на покорителя Пояса Астероидов. Голубоглазый, с волосами цвета сливочного масла, он излучал такую неподдельную невинность, что никому и в голову не приходило заподозрить его в каких-либо задних мыслях. А зря, потому что за маской лопоухого простофили скрывался проницательный ум и неуемное любопытство, обострившееся за долгие месяцы одиночества.

И невинный вид, и любопытство сослужили ему хорошую службу на борту транспортника «Роберт К.».

Когда корабль пристыковался к «Станции-5», Ларри опрометью примчался встречать гостей. Будь он собакой, то непременно вилял бы хвостом от восторга и заливался радостным лаем. Энтузиазм инженера ничуть не охладило то обстоятельство, что капитан «Роберта К.» ответил на его широчайшую улыбку неприязненной миной, которая, похоже, давно и прочно приросла к грубоватой физиономии шкипера. Однако Вернадский истово верил, что экипаж корабля истосковался по роскоши человеческого общения, и жаждал дать им возможность этой роскошью насладиться. Кроме общения он мог также предложить миллионы галлонов льда и тонны замороженного продовольствия, которыми был нафарширован пустотелый астероид, переоборудованный в «Станцию-5». И наконец, Вернадский был готов предоставить любые запчасти для гиперпривода любого типа и произвести любой необходимый ремонт.

Все с той же счастливой ухмылкой Вернадский на скорую руку заполнил стандартный бланк регистрации, чтобы потом занести все данные о корабле в компьютер. Он записал название корабля и его серийный номер, номер двигателя, номер генератора силового поля и так далее. Потом очередь дошла до места отправления («Астероиды. Мы облазали чертову прорву астероидов, не помню, который был последний», — буркнул капитан, и Ларри поставил просто «Пояс», что означало «Пояс Астероидов»), места назначения (Земля) и причины остановки на «Станции-5» (сбои в работе гиперпривода).

— Сколько человек у вас на борту, капитан? — спросил Вернадский, отрываясь от бумаг.

— Двое, — ответил капитан. — А теперь, может быть, посмотришь двигатель? Нам еще надо груз доставить, знаешь ли.

Капитан был небрит и отличался той грубоватой манерой поведения, что характерна для шахтеров, всю жизнь проработавших на астероидах, однако речь выдавала в нем человека образованного, можно даже сказать интеллигентного.

— Да, конечно.

Капитан проводил навьюченного диагностическим оборудованием Ларри в машинное отделение, где тот сноровисто проверил контакты, интенсивность силового поля и степень чистоты вакуума. При этом Вернадский не переставал думать о капитанской особе. Сам Ларри не испытывал никакого удовольствия от своей уединенной работы, но смутно догадывался, что некоторые люди любят космос за его необъятность и ощущение свободы. Вот только капитан как-то не очень походил на романтика, подавшегося на астероидные копи исключительно из любви к одиночеству.

— Что-то особенное везете? — полюбопытствовал Ларри.

Капитан нахмурился пуще прежнего.

— Хром и марганец.

— Вот как? Знаете, я бы на вашем месте поменял коллектор Дженнера.

— Это из-за него двигатель сбоит?

— Нет, коллектор тут ни при чем. Но он у вас довольно потрепанный, может сломаться в любую минуту, не успеете и миллион миль пролететь. Ну и поскольку вы все равно уже здесь…

— Ладно, валяй, замени его. Только найди, что сбоит, ясно?

— Я делаю все, что в моих силах, капитан.

Последние слова капитана прозвучали так резко, что таки пробили броню жизнерадостности Ларри, и дальше он работал в молчании. Закончив диагностику, Вернадский поднялся на ноги и отряхнул брюки.