Ночь накануне

— Я не видела его, Лайонела Кейси. Таинственная фигура, заглядывавшая в окно, так и осталась темным силуэтом, тенью. Наверное, на нем была толстовка или куртка с капюшоном, потому что мне не удалось разглядеть форму его головы. Но я не стала бы клясться, что это точно был он. Когда Митча вытаскивали из машины, я ничего не могла разглядеть, кроме его лица. Я лежала на спине и перебирала ногами, отползая от открытой дверцы. И когда Митча вытащили, я тоже ничего не могла увидеть. Почувствовав, как его рука соскользнула с моей ступни, забирая с собой туфлю, я переместилась на другую сторону сиденья, щелкнула ручкой и выскочила наружу. Я бежала, пока не оказалась в густых зарослях кустов вдоль дороги, а затем села на корточки, прячась и прислушиваясь.

— Боже мой! — восклицает Джонатан. Заметно, что его больше всего удивляет, как я рассказываю эти ужасы: без содрогания, без рыданий. На моем лице не отражается никаких эмоций.

— Я помню, как он умолял. Нет! Оставь меня! Пожалуйста! Он задыхался и хрипел, словно лишился голоса от страха. Я не слышала удара биты по телу. По словам дознавателей, такого быть не могло, потому что я слышала его крики с перерывами, они отличались по громкости — очевидно, из-за ударов по телу, вышибавших из несчастного дух. К тому же мне сказали, что я говорила о трех ударах, а их было четыре. Четыре взмаха битой. Хотя я никогда не говорила, что слышала три удара. Я сказала, что между мольбами Митча было три паузы.

У него глаза на лоб полезли:

— Четвертый удар, скорее всего, нанесли, когда парень был уже мертв. Или потерял сознание. Именно поэтому ты слышала, как трижды он замолкал.

Я киваю. Да. Возможно, так все и случилось.

— Я услышала стук дверцы, как заработал двигатель. Фары так и не включили, но зашуршал гравий под колесами машины. Выжидать дальше было бессмысленно. Я вылезла из кустов и стала осматриваться. Я не знала, вдруг Митч сбежал и оставил незнакомца на дороге, и тот теперь поджидает меня. Или же маньяк угнал машину Митча. Так что я вела себя тихо и осторожно, пока глаза не привыкли к темноте.

И тут увидела. Митча, лежавшего на земле. Он не шевелился. Вот тогда я закричала и побежала к нему. Я застыла над телом. Из головы и рта разбрызгивалась гейзером кровь, хотя ее уже натекла целая лужа. Я орала и визжала, крутилась на месте, высматривая безумного маньяка. Это было бессмысленно, потому что машины не было. Но меня накрыло волной паники и страха настолько, что я не переставала вглядываться в лес, и ждала, когда кто-нибудь придет на помощь. В метре от себя я заметила биту, и мне сразу пришло в голову, что ее можно использовать как оружие, чтобы защитить себя. Я не думала об отпечатках пальцев или других уликах. Мне было страшно за свою жизнь, хотя опасения не имели смысла, ведь я знала, что тот мужчина уехал. Впрочем, страхи не исчезли вместе с ним, они остались здесь и окружили меня со всех сторон. Я чувствовала себя добычей на открытом месте, которая отчаянно высматривает везде: впереди и позади, вдали и вблизи. Едва я отворачивалась, мне каждый раз мерещилась новая опасность, угрожавшая обрушиться из глубоких теней в упущенном из вида месте. Именно это ощущение запомнилось больше всего — леденящий страх и отчаянное желание остаться живой и здоровой.

Наконец они пришли, моя сестра и другие участники вечеринки. Они высыпали из-за деревьев, в ужасе закрывая рты руками, завидев Митча, истекающего кровью на дорожном гравии, а над ним — меня, сжимающую убийственную биту и вопящую как помешанная. Прямо там и тогда я поняла, что все до единого, включая мою собственную сестру, пришли к одному и тому же выводу, потому что не побежали ему на помощь. Они просто неподвижно уставились, как люди, которые волей случая оказались на месте преступления. Меня окружали близкие люди — друзья и даже родной человек, — однако я была совершенно, мучительно одинока.

Джонатан смотрит на меня, нахмурившись, открыв рот. Мне прекрасно знакома эта реакция. Наверное, я обречена вызывать ее у окружающих.

Однако мне невыносимо наблюдать подобные чувства. Тем более сейчас и на лице Джонатана Филдинга.

Я разворачиваюсь так, чтобы не видеть его, замечаю сумочку и подтягиваю к себе. Обшариваю рукой в поисках мобильника и зарядки, которая вдруг могла там затеряться среди мусора, пересыпанного из моей обычной сумки.

— Лора… — зовет он низким и приятным голосом. Он снова стоит за моей спиной, как и раньше — до того, как я рассказала свою историю. Сильные руки кольцом обвиваются вокруг меня, в точности как в прошлый раз. Он целует меня в макушку, но не так, как Роузи торопливо чмокает Мейсона прежде, чем тот удерет прочь. Поцелуй длится достаточно долго, что я почувствовала его дыхание.

— Мне жаль, что это с тобой случилось, — шепчет он, прижимая свою щеку к моей.

Я опускаю глаза, а рука в сумке замирает. Теперь пришла моя очередь таять.

Его сердце забилось чаще. Он целует мою шею.

Таю.

Я вся горю.