Ночь нежна

Но вся теплота воспоминаний ушла, когда Николь бросила взгляд на Дика: привстав на соломенной циновке, он высматривал Розмари. Она проследила за его взглядом, рыскавшим между новомодными пляжными атрибутами – возвышавшимися над водой трапециями, надувными кругами для плавания, переносными кабинками для переодевания, плавучими башнями, прожекторами, еще не убранными после вчерашнего праздника, модернистской буфетной стойкой – белой, с орнаментом из переплетающихся велосипедных рулей, уже казавшимся банальным.

Меньше всего Дик ожидал увидеть Розмари в воде, потому что купальщиков в этом лазурном раю было теперь мало, лишь ребятишки плескались у берега да какой-то гостиничный служащий, любитель покрасоваться на публике, картинно выполнял прыжки с пятидесятифутовой скалы; большинство же постояльцев Госса оголяли свою дряблую плоть лишь на несколько минут, чтобы освежиться после вчерашнего похмелья перед обедом.

– Вон она, – сказала Николь, заметив Розмари, плывшую от одного плота к другому. Наблюдая, как Дик следит за ее передвижением, она тяжело вздохнула, но этот невольно вырвавшийся из груди вздох был лишь отголоском чего-то оставшегося в прошлом, того, что было пять лет назад.

– Давай поплывем к ней, поговорим, – предложил он.

– Плыви один.

– Нет, пойдем вместе.

Она поколебалась немного, недовольная категоричностью его тона, но в конце концов они поплыли вместе, следуя за небольшим косячком мелких рыбешек, серебристым клином тянувшимся за Розмари, как форель за блесной.

Николь осталась в воде, а Дик, взобравшись на плот, уселся подле Розмари, и они принялись болтать непринужденно, словно никогда не были любовниками и вообще не касались друг друга. Розмари была красива – ее молодость неприятно поразила Николь, однако она тут же не без самодовольства отметила, что девушка чуть менее стройна, чем она сама. Плавая вокруг плота, Николь прислушивалась к разговору – Розмари излучала веселье, радость, ожидание и бо́льшую, чем пять лет назад, уверенность в себе.

– Я так скучаю по маме, но мы увидимся только в понедельник – она будет встречать меня в Париже.

– Я помню, как вы впервые появились здесь пять лет назад, – сказал Дик. – Смешная девчушка в гостиничном халате!

– И как это вы все помните! Впрочем, у вас всегда была хорошая память – и только на хорошее.

Николь видела, что между ними снова начинается старая игра в обмен комплиментами. Она нырнула, а вынырнув, услышала:

– Я притворюсь, будто не было этих пяти лет и я снова та восемнадцатилетняя девочка. Вы всегда умели сделать так, чтобы я почувствовала себя… как бы это сказать… по-особенному счастливой, – вы и Николь. Так и вижу вас вон там, под одним из тех зонтов – я никогда не встречала таких чудесных людей, как вы, а может, никогда больше и не встречу.

Отплывая подальше, Николь заметила, как от этой затеянной с Розмари игры чуть рассеялось облако сердечной боли Дика и проступило его былое умение очаровывать людей – поблекшее ныне, как блекнут со временем произведения искусства. Ему бы сейчас немного выпить, подумала она, – и он, пожалуй, мог бы исполнить для нее какой-нибудь эффектный трюк на гимнастических кольцах, без прежней легкости, конечно. Она вспомнила, что этим летом, впервые, он избегал прыжков в воду с высоты.

Позднее, когда она плавала от плота к плоту и обратно, Дик нагнал ее.

– Вон тот быстроходный катер принадлежит кому-то из друзей Розмари. Хочешь покататься на доске? Думаю, это может быть забавно.

Памятуя, как когда-то он делал стойку на руках, опираясь на сиденье стула, стоявшего на конце доски, она решила доставить ему удовольствие, как сделала бы это для Ланье. В свое последнее лето на Цугском озере они развлекались играми на воде, и однажды Дик, стоя на доске, поднял на плечах мужчину весом в двести фунтов. Но женщины берут в мужья мужчин со всеми их талантами, и, естественно, потом мужьям трудно бывает чем-нибудь их поразить, хотя женщины порой и продолжают притворяться изумленными. Николь притворяться не стала, она лишь сказала:

– Хорошо. – И добавила: – Я тоже думаю, что это может быть забавно.

Она понимала, что он устал, выдохся, что лишь волнующая близость молодости, которую олицетворяла для него Розмари, побуждает его к отваге – точно так же он вдохновлялся в свое время, беря на руки своих новорожденных детей, – но лишь холодно подумала: не выставил бы он себя на посмешище. Дайверы оказались старше всех на катере, молодые люди были с ними вежливы и почтительны, тем не менее Николь чувствовала их невысказанный вопрос: «А это еще что за фрукты?» – и жалела об утраченном даре Дика мгновенно брать любую ситуацию в свои руки и задавать правильный тон – сейчас Дик был сосредоточен исключительно на том, что собирался сделать.