Ночь последнего дня

— Никому об этом ни слова. Слышишь? Никому. И Петровичу зря сказала, он может сообразить. Забудь о том, что видела. Эти типы настоящие убийцы, они психи, понимаешь?

— Понимаю. Я даже смогла убедиться в этом. — Секунду я колебалась, стоит говорить или нет, и все-таки сказала:

— Кассета у меня.

Пашка вновь замолчал, но теперь пауза длилась недолго.

— Как она оказалась у тебя?

— Тот дядька успел выбросить ее в окно, а я нашла.

— Тебя не заметили?

— Нет.

— Все равно будь очень осторожна. — Он помедлил и добавил:

— Пожалуйста.

— Что на этой кассете?

— Бомба. Встретимся завтра, принесешь кассету с собой. Если заметишь что-нибудь подозрительное, сразу же уходи. Ты поняла?

— Конечно.

— Конечно… — передразнил он. — В прошлый раз ты тоже сказала «конечно» — и что из этого вышло? Кассету держи в кармане, в случае чего сразу от нее избавься. Встретимся в два часа на площади Победы, возле фонтана. Ты с Машкой? — помедлив, спросил он.

— Конечно.

— Передай ей привет.

— Что значит «бомба»? — хмурилась Машка, вертя кассету в руках.

— Это значит, что, если она попадет не в те руки, будет большой скандал.

— А Пашкины руки те?

— Откуда я знаю? Завтра идем или нет?

Машка была изумлена вопросом.

— Конечно. Ты же хотела его увидеть.

Разумеется, я хотела. Но теперь очень сомневалась, что исполнение желания принесет мне радость. Скорее наоборот. Но на следующий день в 13.45 мы с Машкой были на площади. В этом смысле прошлый опыт ничему ее не научил — она категорически заявила, что пойдет со мной.

На счастье, народу на площади было очень много. В основном, конечно, туристы. Жара стояла страшная, и народ старался держаться поближе к фонтану. Мы пристроились на зеленой травке, держа в поле зрения все четыре дорожки, что сходились у фонтана, и пытались не пялиться на часы каждые десять секунд. Ровно в два я поднялась и направилась к фонтану.

— Вроде все спокойно, — шепнула мне Машка, чуть поотстав.

Я шла не торопясь, стараясь высмотреть в толпе Пашку.

Я бы его ни за что не узнала, если бы не голос. Высокий, светловолосый парень в бейсболке задел меня плечом и шепнул:

— Давай кассету.

Я машинально сунула руку в карман джинсов, он перехватил мою руку, и на мгновение наши пальцы сплелись. А потом заорала Машка:

— Сматываемся!

— В разные стороны, — скомандовал Пашка, и мы разлетелись по площади горошинами.

Точно помню: за мной бежали двое. Никогда — ни до ни после — с такой скоростью я не бегала. Я бежала, не разбирая дороги, то и дело натыкаясь на кого-то в толпе, выскочила на проезжую часть, чудом не попав под машину, пересекла дорогу, повторяя как заклинание: «Уйду, уйду…» Впереди начиналась старая часть города, с двухэтажными домиками, утонувшими в зелени. Я вбежала в чей-то двор, увидела калитку и оказалась в саду, легко перемахнула через забор, добротный и низкий, и побежала к реке. За спиной ни топота ног, ни криков. Тишина. Я еще бежала некоторое время, не веря в свое везение, а потом устроилась на скамье возле реки, смотрела на ровную гладь воды, на лодки, что спускались вниз по течению, и вдруг заревела. Потом подумала о Машке, и мне стало стыдно. «А если Машка не смогла уйти?» — с ужасом думала я, возвращаясь домой.

* * *

Машка бросилась ко мне, лишь только я повернула ключ в замке. Мы обнялись и некоторое время стояли замерев.

— Пашка ушел, — сказала она, отступив на шаг. — Его кто-то в тачке ждал.

«Вряд ли они не подумали о машине», — решила я, но промолчала.

Несколько дней я ждала звонка от Пашки, изнывая от беспокойства. Потом убедила себя: его молчание вовсе не значит, что он оказался в руках этих типов. Пашка замешан в каких-то темных делах, и ему сейчас попросту не до меня. Скорее всего, и раньше я не занимала в его жизни особенно большого места. Так, юношеская любовь, которая проходит довольно быстро. Пашка изменился. И дело не только в светлых волосах. Я внезапно поняла, точно сподобившись откровения, что передо мной был совершенно другой человек. А может, это я другая?

Такие мысли занимали меня недолго, всего несколько дней. Потому что в моей жизни вновь возник Никита Полозов, теперь уже основательно и надолго. Его появление было подобно появлению богов в греческой трагедии: внезапное и все же ожидаемое. Все это время меня мучило смутное беспокойство, и вот наконец оно обрело вполне реальные черты.

Закончив работу, мы шли к остановке трамвая и в переулке увидели джип, а рядом с ним Ника. Он стоял, привалясь к капоту, и улыбался радостно и зазывно, точно Санта-Клаус в канун Рождества.

— Привет, — сказал ласково.

Мы с Машкой еще не успели испугаться по-настоящему, а откуда-то из-за спины появились его дружки, завернули нам руки за спины и запихнули в машину.