Ночь с четверга на пятницу

В таком месиве невозможно было даже драться и ругаться, как это обычно случилось в глухих заторах. Оставалось лишь ждать, когда стихнет снегопад, и гаишники систематизируют движение. Только вот о том, чтобы вовремя вернуться на смену в Дорохово, не могло быть и речи.

Я не советский,

Я не кадетский,

А я куриный комиссар -

Я не расстреливал,

Я не допрашивал,

Я только зёрнышки клевал!

Артур слушал залихватскую старинную песенку по магнитоле и вспоминал, как под неё же договаривался в гриль-баре с Пашкой Бушуевым о совместной работе. Тот недавно прислал привет, сообщил, что жив-здоров. Прятаться приходилось не «оборотням в погонах», не отморозку Аргенту, а законопослушному Пашке, да ещё малолетней Полине Возыховой, которая, наверное, и таракана раздавить не может.

Теперь, после встречи с Владиславом Пирожинским, Артур окончательно понял, что влез в шестерни адского механизма, где уже не один искатель правды был перемолот в фарш. Влипли они, как тот цыплёнок, увязли, запутались. Теперь придётся освобождаться, продумывая каждое движение, чтобы силки не затянулись ещё туже.

Артур, стараясь погасить неизбежную в этом случае «дорожную ярость», пытался перевести мысли в более приятное русло. На этот случай он всегда имел травяной настой и плитку горького шоколада. Сейчас он устроил себе ланч, отламывая от неё по кусочку и запивая чаем. На Каланчёвке поесть не довелось, а после лыжной прогулки по Кузьминскому парку голод властно заявил о себе.

Как там Стефан, сынок дорогой? Встретился он с «мамкой» или только пока оцениваешь обстановку? Нет, должен уже освободиться, если там ничего не произошло. Обычно передача материалов происходила быстро, почти без слов — проговаривались только пароли. Но там были приличные люди, а здесь — продажная тварь, которой даже собственного тела не жаль, не то что какого-то мальчишку. Такие особой твёрдостью убеждений никогда не отличались, и взять их на понт было легче, чем других. Эта ступенька — наиболее скользкая на лестнице, по которой они уже почти два месяца упрямо, неуклонно поднимаются к цели.

Артур давно уже привык расслабляться в пробках, даже прокрутил на дисках много классических музыкальных произведений, до которых прежде не доходили руки. Бывало, что слушал и «аудиокниги» — то ли давно позабытые, то ли никогда не читаные. В «бардачке» у него копилась целая библиотечка, но сейчас все мысли роились вокруг Стефана, и воспринимать текст было трудно.

Включил попсовую «дорожную» волну, не требующую умственных усилий, и слушал её, глядя на приборную доску. Бывало, что очередной шлягер прерывался, и передавались экстренные сообщения — о чрезвычайных происшествиях или тех же пробках. А потом снова играла бодрая музычка, чтобы водилы не дремали за рулём.

Вокруг гудели клаксоны, демонстрируя нетерпение. Артур понимал, что ему никак не выбраться из затора, и потому надо срочно звонить Ольге Васильевне, извиняться за опоздание и просить замену на несколько часов. В то же время Артур опасался, что его могут вычислить по сигналу мобильника и взять прямо здесь. Старый волк, он нюхом чуял капкан, и готов был в любой момент нырнуть под флажки, лишь только получив условленное предупреждение. И, как всегда, в минуты смертельной опасности, заболел шрам от циркулярной пилы на правом плече. От той пилы, что в зоне едва не снесла ему голову…

Пока всё было спокойно, но в сердце громче и громче звенела, натягиваясь, тонкая невидимая струна. Чувствуя её вибрации, Тураев горько усмехался. Он давно отсидел за прежние грехи, если это можно так назвать, и сейчас старался не совершать даже мелких проступков. Но, в то же время, был вынужден прятаться от настоящих преступников международного масштаба. Те в Туркмении расстреливали таможенников за отличную работу, а в России убивали дипломатов только для того, чтобы сделать у них обыск. Раздавят и их со Стефаном, а после скажут, что так и было. И, самое главное, люди поверят, как давно уже верят в любые дикие сказки…

Сегодня Артур даже не замечал разных жестов и гримас соседей по пробке, на которые давно уже привык не реагировать. Прикрыв глаза и откинувшись на спинку сидения, он думал, что пока ошибок не совершил. Перепрятывал кейс из ячейки в ячейку, оставлял «обманки». Наверное, не нужно было показывать главный жетон Стефану. Тот мог забыть номер или, что ещё хуже, назвать его заинтересованным лицам.

Стольких людей переехал этот каток, не считаясь ни с полом, ни с возрастом, ни с гражданством, что и мальчишку вряд ли пожалеют. Но не пустить Стефана на Каширку Артур не мог. Нужно было быстрее заканчивать эти встречи, чтобы размножить досье и направить по указанным Вороновичем адресам. Пусть Лёвка спит спокойно на Востряковском кладбище, но ради этого ещё многое предстоит сделать. И, главное, добраться до того дома, где можно остаться на ночлег.