Ночь Саммерсенда

Она бесшумно приближается ко мне, пока подол ее плаща с перьями не касается моих ботинок. Она дотрагивается когтистым кончиком пальца до мягкого места под моим подбородком. Туман скользит и ползет вокруг меня, и лед начинает кристаллизоваться на кончиках моих волос.

Ее рука снова опускается, и она улыбается.

– Развяжи повязку. – Мои пальцы уже на запястье, разворачивают промокшую ленту ткани, чтобы обнажить глубокий порез, оставленный одним из шипов. Она берет мою руку и сжимает ее между своими ладонями. Замолкает на мгновение, ее взгляд задерживается на моих печатях. Затем она взмахивает крыльями и подносит мое запястье ко рту. Ее зубы впиваются в мою кожу.

Я начинаю кричать. Мой крик звенит по лесу, запутываясь в деревьях, и это больше не мой голос, он больше не человеческий. Холодный язык Совы облизывает мое запястье, забирая кровь.

Лес тает, и бледные деревья с их обвитыми лентами ветвями исчезают в клубящемся тумане. Я вижу неясные фактурные тени, как будто я нахожусь в комнате после того, как задули свечу, и мои глаза еще не привыкли к темноте.

Затем на месте деревьев вырастает дом. Закрытые ставнями окна с переплетенным между ними плющом. Венок из колокольчиков, приколотый к двери. Я открываю ее, мои пальцы оставляют окровавленный отпечаток на ручке. Мое запястье – багровое пятно с неровными краями пореза, на который я отказываюсь смотреть. Позволяю себе пожалеть о том, что я сделала.

Я отдала себя добровольно – свое дыхание, свою кровь. И когда из темноты вырисовываются знакомые очертания поместья Лейкседж, я понимаю, что риск того стоил.

Я здесь. Я дома.

Прижав руку к груди, я пробираюсь внутрь. Прихожая все та же, сплошное поблекшее очарование. Резные перила, обрамляющие лестницу, арочное окно на лестничной площадке наверху, потолочный светильник с дорожкой паутины.

Я иду по коридору, который открывается передо мной, вхожу в комнату, где мебель задрапирована, как саваны. Окно распахнуто настежь, обнажая полосу полуночного неба. Гостиная. Двойной алтарь освещен только одной свечой, и, хотя Леди ясно видна, увитая золотом, маленького пламени недостаточно, чтобы высветить Подземного Лорда.

У меня перехватывает дыхание, когда кто-то выходит из тени. Это Роуэн, стоящий перед открытым окном. Свет и тень колышутся над ним, как будто он находится под поверхностью озера. Его резкие, красивые черты лица все еще больше напоминают монстра, чем мальчика. Его горло обвито полосками осоки, которые туго сплетены, как силок. У него багровые глаза, в уголках запеклась кровь, похожая на непролитые слезы, зрачки широкие и темные.

Он протягивает руку. Пристальный взгляд прикован к моему; он прикасается к печати. Я дотягиваюсь до своего запястья, повторяя его жест. Под кровью и порезами от шипов печать, нанесенная на мою кожу, начинает светиться.

Роуэн нажимает. Я нажимаю. Мои вены горят дикой магией. Заколдованная нить загорается между нами, нити натягиваются все туже и туже, когда меня тянет к нему. Поток воспоминаний заполняет мой разум быстрыми, безжалостными вспышками. Нож, занесенный над покрытым шрамами запястьем. Мой собственный голос, выкрикивающий чье-то имя. Берег озера, когда он еще был во власти Гнили, мои руки, глубоко погруженные в почерневшую землю.

Я придвигаюсь ближе к Роуэну, пока меня не окружают его тени. Он берет меня за руку. Его пальцы переплетаются с моими, и кровь скользит между нашими ладонями.

– Роуэн, – выдыхаю я в мольбе и просьбе одновременно.

– Лета, – отвечает он, его голос звучит как шум волн. Он поднимает руку, пальцы испачканы чернилами, завершаются когтями. Но даже вот так, когда он больше не юноша, состоящий из меда и нежных слов, а существо, созданное из тьмы, – так правильно снова быть рядом с ним.

Я падаю в его объятия, цепляясь за него, пока мои пальцы размазывают кровь по его щекам и запутываются в его волосах. Пол под нашими ногами начинает дрожать. Там, где заклинание соединяется с моим запястьем, резкий рывок, нить натянута как проволока, светится так ярко, что у меня болят глаза.

Роуэн прикасается к моей щеке. Он – тень и яд, но он прикасается ко мне с такой осторожностью, с такой преданностью. Как будто я не девушка, а нарисованная икона; вся в золоте и свете свечей, окруженная цветами.

– Останься со мной, Лета. – Его голос – это озеро. Я хочу позволить ему потопить меня. – Останься.

– Я останусь, – обещаю я. – Я останусь.

Волшебные искры вспыхивают над моими израненными ладонями, и воздух становится горячим, как костер Саммерсенда. Я притягиваю его ближе, пока не чувствую быстрое эхо сердцебиения у своей груди. Мое лицо запрокинуто; я чувствую его хриплое отчаянное дыхание у своего рта. Затем я прижимаюсь губами к его губам, глубоко целуя его.