Ночь, сон, смерть и звезды

По собственной воле Азим разыскал сына Маккларена. И позволил его адвокату, мистеру Хоули, записать свою обвинительную речь. Мистер Маккларен из-за меня остановил машину у обочины скоростного шоссе. Он ополчился на двоих полицейских, которые меня избивали. Этот отважный человек спас мне жизнь. Они принялись его жестоко избивать. Свалили на землю, пинали ногами, тыкали своими шокерами, несмотря на его преклонный возраст. Хотя он не представлял для них никакой угрозы. Даже после того, как он потерял сознание, они продолжали тыкать в него шокерами, как два маньяка… словно хотели его убить.

Он даст в суде показания. Как свидетель. Его избили до полусмерти, чтобы потом «снять обвинения»… никакого преступления, такая разводка. Он будет добиваться справедливости для себя, но главное – для бесстрашного Джона Эрла Маккларена, заплатившего жизнью за его спасение.

Департамент полиции ограничился коротким заявлением, что «обвинения в нападении» со стороны полицейских «проверяются».

«Проверяемых» не отстранили от службы, а перевели на «бумажную работу».

С сохранением оклада.

Они не запугают Азима Мурти. Он подал жалобу в комиссию гражданского контроля. Будет свидетельствовать перед окружным прокурором. Ему очень понравился сын Маккларена. Они поговорили несколько раз. Он не предаст Тома, чья семья понесла настоящую утрату. Он, Азим Мурти, хотя бы остался жив.

В следующий раз мы закончим то, что начали.

Половина мозга спит, а другая бдит. Как бы его не прикончили во сне.

Грудь не мужчины: худосочная, с уже поседевшими волосами. О Азим Мурти, что стряслось с тобой! Как жалок ты, печальный и худой… Ему всего-то двадцать девять, а позади как будто бо́льшая часть жизни. Он не рассказал ни своей невесте, ни семье, как его пинали ботинками и тыкали в него шокерами. Лицо в синяках, хромоту и рубцы от удара током он неуклюже объяснил падением с лестницы, когда лифт сломался. Кажется, ему поверили. В семье он единственный сын, и хотя родители далеки от индуизма, они подсознательно ставят его выше сестер. Они его не винили в этом глупом падении, да он бы и не принял никаких обвинений. Родители не задавали лишних вопросов. Они понимали, что жизнь начинающего карьеру врача для них непостижима, и не им его судить.

Он не мог сказать им правду. Если бы они узнали, как с ним обошлась полиция, они стали бы опасаться за его жизнь. Они же помнят бунты и кровавую резню, кордоны вокруг храмов и забаррикадированные железнодорожные пути, самодельные бомбы и огнестрельное оружие. Примитивные войны, замаскированные под религиозные. Индусы и бойцы-сикхи. Нельзя доверять полиции, нельзя доверять людям в форме. Это реинкарнации Ракшасы. В семье Мурти такие вещи не обсуждаются. Когда в телевизоре стреляют, они опускают глаза. От американских боевиков приходят в смятение. Они стали бы настаивать на том, чтобы их достойный сын-врач вернулся в Индию и работал в радиологической клинике дяди в городе Кочин. В этом прекрасном городе высоко оценят его докторский диплом Колумбийского университета. Там у него все будет хорошо. В отличие от Хэммонда, Нью-Йорк.

Несчастный Азим дальше следующей недели не заглядывает. Мать настаивает, что ему пора жениться. Сколько можно откладывать? Он уже не так молод. Невесте о его заявлении в суд лучше не знать. Как и об избиении. Она девушка нервная. Собственно, «девушка» старше его почти на два года. Серьезный возраст. У нее хорошее место лаборантки-ассистентки в фармацевтической компании «Сквибб». Она выщипывает густые брови на переносице. У нее вызывают зависть и ревность молоденькие стройные красавицы-индианки, с оливковой кожей и ртом, похожим на раскрытый пион, но Азиму об этом лучше не знать. Миниатюрные девочки, весят меньше ста фунтов. Невесту зовут Найя. Ей это имя не нравится, и она бы предпочла американское: Сьюзен, Сара, Мелани, Брук. Больше всего она боится момента, когда жених увидит ее без одежды. Найя педантично ухаживает за лицом. Губы у нее пурпурно-красные, блестящие. Брови изогнуты изящными арками. Глаза обведены черной тушью. Тяжелая грудь. Тяжелые бедра. Похоже, она тяжелее своего жениха – сто сорок восемь фунтов[15]… но это секрет, не дай бог ему узнать.

Азим думает о Найе с оттенком настороженности, сожаления. И вины. Он не испытывает к ней никакого желания. Всякое желание перекрывают две белые орущие мужские физиономии. И электрические разряды, от которых его тело бьется в конвульсиях похлеще любого оргазма.

– Новая машина – это как новая надежда.