Ночь, сон, смерть и звезды

Вот как! Беверли, поежившись, вспомнила, что Уайти имел несколько счетов на свою фамилию и Джессалин о них понятия не имела.

Другое дело, что в намерения Уайти не входило обмануть свою жену.

(Но тогда зачем Уайти держал это в таком секрете? Никто из его детей так и не понял.)

Обычно мужья надежны, когда речь заходит об алиментах, продолжала адвокат. Если они любят детей и у них нет долгов.

Буду знать, сказала Беверли нарочито приподнятым, радостным тоном. Полезная информация.

Всевидящая дочь отреагировала: «Мам, чё не так? Ты такая счастливая в последнее время».

Второй вариант не столь лестный: «Мам, чё не так? Ты все время что-то роняешь».

Для Стива будет шоком узнать, что жена подала на развод. После семнадцати лет совместной жизни!

После семейного ужина на День благодарения, последний (для него) в этом доме. После трансляции дурацкого футбола, растянутой на полдня, под дурацкое улюлюканье, похожее на выкрики обезумевших шимпанзе. Стив и компания (мужчины разного возраста) не отрываются от экрана, пока женщины прибираются в столовой и на кухне. Каждый День благодарения эта бифуркация: еда/игра, женщины/мужчины.

И какая связь? Да никакой.

По окончании матча показывали отрывки из только что увиденного. А по другим каналам – параллельные игры. Им нет конца!

Проводив последних гостей, Стив снова устроится в своем кожаном кресле с откидной спинкой и с пультом в руке. Глаза сами закрываются, нижняя челюсть отвисла. Устал, переел. Пиво, соленые орешки. На сытый желудок. Беверли тихо выйдет из кухни и самым что ни на есть спокойным тоном произнесет:

– Это тебе, Стив. Мне кажется, сейчас как раз подходящее время.

Она положит папку рядом с ним на столик. И, не говоря больше ни слова, поднимется к себе.

Спустя несколько минут снизу раздался голос: Беверли?

Он поднимется в ее комнату: Беверли, ты это серьезно?

Никаких споров. Она будет говорить с ним спокойным ровным голосом, отрепетированным за несколько недель. Не позволит ему перейти на повышенные тона, дать волю эмоциям. Никаких слез! Никакой слабости с ее стороны.

Ему будет больно, он закипит. Затравленный питбуль вот-вот сорвется.

Она к этому готова, не потеряет присутствия духа. И не позволит себе сорваться.

Зато поможет ему упаковать вещи. Он должен покинуть дом незамедлительно.

Он потрясен. Не верит своим ушам. Еще одну ночь, прошу тебя. Но она не поддастся, ответ жесткий:

– Нет. С меня хватит совместных ночей. Все, поздно.

Она стоит поодаль, отделенная от него кроватью, чтобы он не мог (легко) до нее дотянуться. В прошлом стоило ему только положить руки ей на плечи, как она обмякала, не могла дальше защищаться. Но такое не повторится.

Голосом, полным достоинства (а не затравленным, скрипучим, самоистязающим), в коем жена с отвращением узнает собственный голос, она изречет:

– Я к тебе больше ничего не испытываю.

Обескураживающее открытие, и такое банальное. Конечно, она подозревала. Даже знала, и не один год.

Пропадает вечерами. Заработался в офисе. Деловой ужин.

Конференции, на которые супруг не приглашают. (Подозревая нехорошее, проверила списки участников конференции в Гонолулу. Так вот, супруги получили приглашение, только благоверная Стива Бендера в их число не вошла. И почему Гонолулу? Само это слово ассоциировалось с фривольностями, с запоями. Яркие цветные гирлянды вокруг шеи у пускающих слюни белых мужчин в новеньких гавайских рубашках.) Брошенная супруга была в ярости, но промолчала. В тот раз. Супруг-обманщик продолжал лгать, и ее уже с души воротило от этого вранья, выдаваемого с насмешливой самоуверенностью двенадцатилетнего хулигана.

Беверли, да что с тобой?

Что за истерики? Господи! Вечно ты все преувеличиваешь.

Ей удалось залезть в его электронную почту. Брианна как-то с презрением заметила, что большинство людей (подразумевалось: взрослых) так плохо разбираются в технических вопросах, что используют свою дату рождения, или кличку домашнего животного, или простецкую последовательность цифр – 1, 2, 3, 4, 5 в качестве паролей.

Пароль Стива оказался его датой рождения. Переписка была изобличающей. Сначала Тони, потом Штефи, потом Мира.

Тогда она его не поставила перед фактом. Понимала, что надо хорошо подготовиться, нельзя спешить и толкать мужа в водоворот обвинений, слез, истерии.

Она много об этом думала. Как жить дальше. Если о браке можно забыть (так, по крайней мере, считает Стив), то и она может о нем забыть. Как ей любить мужчину, который не любит ее!

Не уважает.

Совсем не слушает. Не проводит с ней время.

А все потому, что она… его словечко… фырчит.

(А мужчины фырчат? Нет. Только старые изношенные клячи. А жеребец – он и в старости жеребец.)

Она много гуляла, размышляла. В том числе на кладбище, где похоронен прах Уайти и куда она не захаживала (к своему стыду) уже много месяцев.