Ночь, сон, смерть и звезды

Слава богу, что он один. Если бы здесь была Джессалин, она бы обняла своего рослого несчастного сына. И они бы вместе оплакивали Уайти.

Поцелуй

Амос Кезиахайя его отверг – это в прошлом. Как и то, что Вирджил чуть не утонул в грязной реке. Худшее еще впереди?

В дневнике он записал: Я отдаю себя искусству, но это еще не значит, что жертва того стоит. Есть простой факт: я остался ни с чем и мне некому себя отдать.

Глупая смерть – дать себя затащить в мутную реку, держась за трос, закрепленный на барже! Он благодарен судьбе, которая его помиловала.

Утонул, но не умер. Вспомнил с улыбкой.

Вирджил вернулся к работе еще до того, как окончательно зажили ладони, как снял бинты. Новые образы: руки, хватающие чужие руки. Человеческие тела, напрягшиеся от желания.

Он все так ясно увидел! Связывает это с мутной рекой, едва не утащившей его на дно. А в результате промывшей ему глаза.

Не столь уж высокая цена. Разодранные ладони. Уязвленная гордость.

Новые работы! Фигуры в человеческий рост из прозрачного оргстекла. Мужские, женские. Соединенные. Бесполые.

Один встал на цыпочки, как танцор. Тянет стертое (жаждущее) лицо к другому, а тот задрал голову так, что до губ не дотянуться. Название «Поцелуй».

Секс – корень всех печалей. И всех радостей.

Вирджил с опозданием узнал новость: дело Маккларенов против хэммондской полиции «урегулировано».

Проинформировал его не Том. Ему позвонила София с хорошими, как ей казалось, новостями.

– Том поставил адвокату ультиматум: три недели на то, чтобы поставить точку… – Тут София в сомнении замешкалась. – Вообще-то, ничего не «урегулировано».

Да. Уайти не вернешь.

Вирджил поинтересовался, что Том собирается делать с этими деньгами. София не знала. А как бы поступил Уайти?

Раздать грязные деньги. Избавиться от них. И поскорее!

– Том так и сделает, я уверена. Раз этого хотел бы отец.

Раз этого хотел бы. Для Уайти все в прошедшем времени.

Боль потери. Пока тяжба тянулась, оставалась надежда на «справедливость», пускай смутная, двусмысленная. Какая-то борьба за абстрактные принципы, ну и в память о незаслуженно пострадавшем отце. А теперь все окончательно «урегулировано».

Вирджил подумал: можно любить человека, даже не жалея о том, что его больше нет. Это горькая данность.

Он с этим смирился. Результатом отцовской смерти для Вирджила стала свобода быть самим собой.

Конечно, в этом он никому не признается. Уж точно никому из родни. Есть правда, которую следует держать при себе.

Они этого не поймут. Даже София не проявит симпатии, а поглядит на него в оторопи и с неодобрением.

Да, мне не хватает папы, но не его присутствия. Не его суда.

Я и без папы могу дышать. Прости!

Может, когда-нибудь признается Амосу. А тот скажет: И у меня такая же история. С моим отцом.

В галерее «Повстанцы» в Восточном Хэммонде Вирджил случайно сталкивается с Амосом Кезиахайей.

Середина ноября. После неловкого инцидента в студии прошел не один месяц, и во время этой долгой паузы Кезиахайя съехал с Медвежьей горы и перебрался в другое место, о чем в тот момент Вирджил и не знал.

Куда перебрался, он и сейчас не знает. Лучше не знать.

Оба застывают. Вирджил ждет гримасы, обнажающей белые зубы: Вы! Проваливайте, я не ваш друг.

Но все не так. Высокий нигериец встречает его смущенной улыбкой: Хелло.

Или даже: Хелло, Вирджил.

Обмен приветствиями короткий, дружеский. Таким он вспомнится слегка оглоушенному Вирджилу позже.

Он спрашивает Амоса, как у него идут дела, и тот, пожав плечами, отвечает по привычке лаконично: О’кей.

Высоченный! И до невероятия красивый, несмотря на загадочные шрамы или изъязвления на коже лица и небольшой налет на зубах.

Позже Вирджил гордился тем, что не стал задерживаться в галерее и не пытался вовлечь Амоса в разговор. Любые неуклюжие попытки влюбленного читаются на раз тем, на кого любовь обращена. Он пощадил молодого человека, и слава богу. После того как Вирджил не утонул в Чатокве, он твердо решил больше не смущать Амоса Кезиахайю.

Кто из них старше, в конце концов.

Вирджил на секунду задумался, не пожать ли Амосу руку. Все-таки давно не виделись. Подружки на их месте наверняка бы обнялись и расцеловались. Женщины не боятся касаться друг друга.

Может, он, как всегда, придает случайной встрече слишком большое значение?

На то он и художник, чтобы все преувеличивать.