Ночь, сон, смерть и звезды

Раз в несколько недель его словно пробивает, похоже на выброс адреналина в кровь: Да продай ты уже этот бизнес. Чего ты ждешь?

Джессалин и другие сильно огорчатся. А как же отцовское наследство?

Тогда можно привлечь родню. Например, кузена, смышленого парня, выпускника Уортонской школы бизнеса, и дядю, Мартина Сьюэлла, маминого брата, одной ногой на пенсии, которому есть что инвестировать и который заинтересован в расширении линейки научных книг и их внедрении на школьный рынок.

Может, так и поступить. Не продавать, а привлечь других и через несколько лет оставить пост исполнительного директора.

Тогда можно и уехать из Хэммонда. Доходы от бизнеса приличные, а отец сделал его главным акционером. Скоро Тому уже стукнет сорок. Почему бы не перебраться в Нью-Йорк, в небоскреб с видом на Гудзон и в десяти шагах от Центрального парка.

Или ближе к центру. Южнее парка Хай-Лайн с видом на статую Свободы, поднявшей ввысь свой скипетр… или факел?

Оживление в глазах супруга. Обнадеживающе!

Доктор Муди с надеждой в голосе: Как насчет следующей среды в это же время? Вас обоих устраивает?

Пожимает руку семейному врачу. В следующую среду, договорились.

Непонятно, как прощаться с улыбающейся женой; от улыбки появились морщинки у глаз. Глядит на мужа с уже знакомым ему выражением лица, которое можно было бы назвать надеждой утопающего.

Неужели до нее до сих пор не дошло? У них не было близости вот уже… месяцев. Лет?

(Та же история с Беверли. С его несчастной сестричкой, ее страшит сама мысль о мужнином причиндале в ней!)

(Ему искренне жаль женщин. Но приходится бороться с жалостью.)

Странное ощущение, когда они вышли на улицу: разные автомобили.

Как-то нехорошо. Брук не идет с ним рядом к общей машине, а остановилась в нерешительности на тротуаре, одна-одинешенька, та же улыбка с морщинками у глаз, чего-то ждет. Им (ясное дело) найдется что сказать друг другу, вот только у Тома нет никакого желания вступать в разговор.

Ему не терпится уйти… куда угодно.

Не сообщил Брук об отзыве судебного иска. Не хотел делиться с ней своими проблемами и надеялся, что она ничего не узнает от Джессалин или от его сестер. Том считал вопрос закрытым.

Как и с Хьюго Мартинесом. Слишком часто он с ней делился подробностями в последние месяцы, это была ошибка. Но Брук сама позвонила Джессалин, чтобы все разузнать, и с интересом выяснила, что Том сожалеет о прошлом, по большому счету он уже не возражает против присутствия Хьюго в жизни матери, он его зауважал, пусть и без особой охоты.

Брук отважилась спросить. Как насчет совместного ланча? Просто поболтаем. Нет… (поймав напрягшееся лицо) не о ситуации и не о детях, а так… вообще. Не касаясь личных тем.

А хотелось сказать: Том, не делай этого, пожалуйста. Не отталкивай меня.

Но она не просила, не умоляла. И на том спасибо.

Я бы с удовольствием, сказал Том, но у меня назначена деловая встреча в офисе. В следующий раз, о’кей?

Какое это облегчение – наконец уйти. И она уезжает в своей машине.

Он шел по улице, верзила и далеко не мальчик, весело насвистывая.

Не оборачиваясь. Не видя одинокой женщины, упавшей лицом на руль, вздрагивающей от рыданий… Спасибо, не надо.

При Уайти такое было бы невозможно. Уйти от жены. Разрушить брак. Покинуть квартал Сильван-Вудс в Рочестере! Кредит на недвижимость выплачен, так что жене и детям никуда выезжать не надо. Свобода – вот оно, утешение.

Все равно что разглядеть в грязи золотую монетку. Надо только правильно нагнуться и подобрать ее так, чтобы не испачкать пальцы.

* * *

Ух. Вот оно, наслаждение.

Взял бейсбольную биту обеими руками.

Занес над головой. И быстрым безошибочным движением – бабах!

Прилив в паху. Шевеление. В висках застучало, челюсти стиснуты, пенис набух, затвердел. Головокружительное предвкушение.

Три недели прошло. Ничего, подождем. Дышим ровно.

Сидит в баре на Холланд-стрит, где он чужак. И где (главное) в нем никто не узнает Тома Маккларена.

Ночь за ночью, мрачная холодная осень/зима 2011 года. Сидел в офисе допоздна, потом зашел в съемную квартиру, переоделся.

В баре пьет пиво. Ничего крепкого. Стоит у стойки, так ему больше нравится. Он и сегодня повыше многих мужиков.

А уж как было приятно в школе. Знать, что ты можешь быть спокойным и невозмутимым, так как тебе никто не угрожает. Классный спортсмен.

В этом баре, как выяснил Том, тусовались копы. А также охранники из местного СИЗО. Шумные белые качки. В хорошем расположении духа, пока пьют, но когда напьются – держись от них подальше. Все друг друга знают. И Глисон частенько тусит в этой компании.

Реже Шульц. Ходят слухи, что он выходит на пенсию.

Тома никто не узнавал. И не узнает. В старой поношенной ветровке, засаленной рабочей шляпе, надвинутой на лоб. Понурый, задумчивый. Взгляд опущен вниз.

То ли водитель грузовика, то ли заводской рабочий. Видимо, местный. А может, и нет.

Темнокожий наверняка привлек бы к себе внимание. Но не Том.