Ночь сурка

Вспыхивала ритмично елка, выхватывая на доли секунды накрытый стол, застывших людей, человека у камина, подкладывающего поленья, и пустой царский трон, где когда-то сидела Марго-дубль, а потом Марго-оригинал, а во временной щели между ними, на полу, — дива Зоя, случайная гостья Гнезда. Трон пустовал, так как никто с тех пор не посмел его занять. Три женщины, три жертвы, две из плоти и крови, третья — гипсовый идол…

Елена в длинном синем платье с открытыми плечами и сверкающим каскадом бижу, в угрожающем гриме; Наташа-Барби в чем-то серебряном эфемерном на бретельках, без украшений вовсе, с тяжелым узлом волос на затылке и несколькими вьющимися прядками вдоль шеи; даже Стелла, серая мышка Стелла, рассталась с привычными джинсами и свитером — сейчас на ней было зеленое атласное платье, на шее нитка жемчуга, а темные волосы вились мелким бесом, отчего напоминала она куклу. Девушки рядком сидели на диване, как на смотринах.

Приятное общество, старые добрые друзья, спетая компания, которую так много связывает. Пережито, погребено под снегом, с глаз долой; можно взяться за руки и дружно переступить порог следующего года.

Дим был пьян, что уже никого не удивляло; ухмылялся, перебегая взглядом с одного лица на другое, и было видно, что ему хочется сказать гадость, а то и сцепиться с кем-нибудь врукопашную. Миша возился у камина, полный презрения, спиной к обществу, что тоже было привычным. Артур был безлик и безглаз из-за бликующих стекол очков, что также устоялось, и никто уже не пытался заглянуть ему в глаза. Иван, старательно причесанный, с красной купеческой физиономией, проспавший полдня, с неизменной фотокамерой; хмурый Федор, который чувствовал себя примерно так, как чувствует себя исполнитель заглавной роли, забывший текст в вечер премьеры. Было у него чувство, что пора. Пора открыть шкаф и вытащить скелет.

Он старался не смотреть на Стеллу, ощущая на себе упорный взгляд Артура, он представил, что во лбу у него красное пятнышко прицела и каждую секунду может грянуть выстрел. Как никогда раньше, он ощущал грань между ними и собой, некую враждебную черту, и чувство было, что здесь у него союзников нет и они лишь ждут момента, чтобы вцепиться ему в глотку. Он был чист, а они были подозреваемыми, все до одного, он был праведником, а они — грешниками. Он понимал, что чувство это было вполне иррациональным, но ничего не мог с собой поделать: оно царапало и не желало уходить. Он и они. Даже Иван был на их стороне, он был с ними, даже Стелла. Стелла…

Высокие старинные часы за креслом Марго-дубль захрипели, и женщины, как по команде, вскрикнули. Медленные, неравномерные, глухие, какие-то потусторонние удары. Первый, второй, третий… одиннадцатый. До полуночи оставался час.

— Господа, прошу за стол! — громко сказала Елена.

— Все равно деваться некуда, — выскочил, ухмыляясь, Дим. — Спасибо, Елена. На правах хозяина прошу всех за стол! Я во главе… никто не против? — Он обвел их взглядом, заключил: — Вот и прекрасно! Наталья, иди сюда, сядешь здесь! — Он положил руку на спинку кресла справа от себя.

— Король умер, да здравствует король, — процедил Миша.

— Что ты несешь? Хозяин жив! — возмутился дядя Паша.

Вспышка угасла, не разгоревшись. Дядя Паша хмуро взглянул на Дима, но от замечания удержался, не посмел. Елена тоже промолчала. Артур неопределенно улыбался, и Федор подумал, что он похож на гиену. Иван крякнул неодобрительно, но дальше этого не пошел. Похоже, признали первородство наследника.

Молча рассаживались. Шарканье ног, движение стульев, бьющие по нервам ритмичные вспышки елочных гирлянд.

— Так, внимание! Сначала за старый год! — Дим поднялся. — Пусть катится к черту! А жизнь, дрянь этакая, все равно продолжается! Поднимаем бокалы! Пьем!

Они выпили. Дима несло, движения стали размашистыми, он покачнулся и тяжело оперся на стол.

Мелодичный звон бокалов. Звяканье ножей и вилок. Чавканье. Мелодичный звон бокалов. Звяканье ножей и вилок. Чавканье…

Дядя Паша кивнул Федору, тот поднялся и вышел.

— Пьем стоя! — закричал Дим, вскакивая. — С Новым годом, дорогие обезьяны и петухи! С новым счастьем, дорогие убийцы! — Он выпил залпом и с размаху поставил бокал.

Никто не шелохнулся, гости Гнезда словно впали в ступор — дурацкий издевательский тост Дима произвел на всех гнетущее впечатление. Раздался хриплый астматический удар, стали бить часы, отсчитывая последние секунды старого года. Последний удар, и густая вязкая тишина, пахнущая каминным дымом. Громкие шаги Федора… шаги судьбы. Он стал на пороге. Все смотрели на Федора, на лицах — страх…

— Господи, что случилось? — вдруг выкрикнула Елена. — Федор!

— Леонард Константинович умер! — отчеканил Федор. — Я навещал его в десять, он был еще жив…

Елена ахнула и закрыла рот рукой. Иван бессмысленно поднялся и снова сел. Дим застыл, уставившись на Федора, мигом протрезвев. Миша сидел, опустив голову. Наташа-Барби смотрела в стол, на лице ее блуждала неопределенная улыбка.

Первым опомнился Артур:

— Вы уверены? Вы же не врач! Нужно пойти… позвольте мне, я работал на «Скорой».