Ночь Святого Распятия

На мгновение я застыл, совершенно ошарашенный, не в силах произнести ни слова, а потом на меня напал приступ неудержимого хохота. Итак, там, где я усмотрел следы ловко закрученного заговора, оказалась всего-навсего старая, как мир, история: оберегая добродетель сестры, брат вообразил, будто затронута его честь испанца - la honra. В глубине души я испытывал легкую досаду, но в конечном счете меня вполне устраивало, что Хуан вовсе не бандит. Мой смех, по-видимому, обезоружил противника. Сейчас он казался просто рассерженным мальчуганом и, чтобы восстановить прежнюю уверенность в своей правоте, стал подыскивать доказательства:

- Я заметил вас обоих, когда вы вместе выходили из Сан-Хуан де Ла Пальма... Меня это не слишком удивило... Я так и думал, что вы начнете увиваться вокруг Марии... Но она! Вот уж не думал, что моя сестра способна вести себя, как... ramera*!

______________

* Шлюха (исп.) - Примеч. авт.

- Осторожнее, Хуан! Не смей называть так сестру, или я хорошенько дам тебе по физиономии и снова начнется драка. А мне бы этого очень не хотелось. Видишь ли, когда я сержусь по-настоящему, могу отделать очень жестоко.

- А как еще прикажете назвать бессовестную, которая тайком встречается с едва знакомым мужчиной!

- Едва знакомым... Ты преувеличиваешь, сынок! Докуда ты следил за нами?

- До Куны.

- Ну так ты сам мог бы убедиться, что мы не сделали ничего дурного!

- Вы держали ее за руку!

- И что с того?

- Так все и начинается!

- Вот дурень! Да я ведь уважаю твою сестру, и, не будь ты еще сопляком, живо убедился бы, что так оно и есть!

- А зачем вы прятались?

- Потому что я люблю Марию, а она любит меня, и то, что мы хотели сказать друг другу, никого не касается.

Парень хмыкнул.

- Вы это называете любовью?

Малыш начинал меня злить, и я его об этом предупредил.

- Лучше б ты помолчал, Хуан, а то как бы дело не закончилось очень худо.

Я встал и вырвал из дверцы шкафа все еще торчавший там нож.

- Знаешь, что ты чуть не сделал этой штуковиной?

Я выдержал паузу и, отчеканивая каждый слог, пояснил:

- Ты чуть не отправил на тот свет своего будущего зятя!

Хуан посмотрел на меня круглыми глазами, видимо, соображая, уж не издеваюсь ли я над ним.

- Я хочу жениться на твоей сестре и увезти ее с собой!

- В Париж?

- Нет... В Соединенные Штаты!

Парень несколько раз повторил "Штаты", будто никак не мог взять в толк, что это значит. И тут я решил посвятить в тайну и его. Если кто и мог стать моим проводником в преступном мире Севильи, передавать мне все, что происходит в городе, и пересказывать услышанное в барах Трианы, - так это Хуан. Коли он согласится мне помочь (а я нисколько не сомневался, что так и будет), я обзаведусь великолепным помощником.

- Вы меня не обманываете? Это правда?

- Самая что ни на есть.

- Но... почему в Соединенные Штаты?

- Потому что я американец.

Я почувствовал, что малость переборщил, - у парня явно закружилась голова.

- Сядь-ка поудобнее, Хуан, расслабься и внимательно слушай. Но сначала ответь мне на один вопрос: что ты думаешь о тех, кто продает наркотики всяким бедолагам?

- Вы - о кокаине?

- Да, о кокаине, героине, морфине, опиуме и прочей мерзости.

- Malditos*!

______________

* Проклятые (исп.) - Примеч. авт.

- О'кей, значит, мы прекрасно поймем друг друга, Хуан. Хочешь помочь мне прекратить их грязный бизнес?

- Я?.. Но вам-то какое до этого дело?

- Видишь ли, я агент федеральной полиции Соединенных Штатов и приехал сюда по заданию...

Надо думать, на сей раз я и впрямь хватил через край, и в первую минуту даже испугался, как бы парень опять не хлопнулся в обморок. Хуан начитался детективов и теперь совсем растерялся, не понимая, то ли он по-прежнему сидит в старой развалюхе у площади Ла Пальма, то ли угодил на Дикий Запад, явно путая и меня, и моих коллег из ФБР с пионерами героических времен Америки. Пожалуй, парень так и ждал, когда же я покажу ему знаменитую звезду шерифа.

Узнав, что ее брат в курсе наших планов и вполне их одобряет, Мария ни за что не позволила мне снова отвести их ужинать в "Кристину". Девушке хотелось провести этот вечер, который она считала первым после нашей помолвки, у себя, в старом домике на Ла Пальма, там, где нас приняли бы ее родители, будь они живы.

По дороге мы накупили разной еды, и получился прекрасный ужин, но, боюсь, я один оценил его по достоинству. Хуан и его сестра уже унеслись в Америку, какой они ее себе воображали. У меня все время требовали дополнительных подробностей, и, коли правда расходилась с их представлениями, не колеблясь, приукрашивали факты. Разумеется, моя небольшая квартирка в Вашингтоне оборудована всеми новейшими приспособлениями и вполне отвечает американским представлениям о комфорте, но каким образом объяснить этим детям, не ранив их и не разочаровав, что ничто и никогда не заменит им теплой прозрачности воздуха на Ла Пальма? Да и зачем объяснять то, что они и так, увы, очень скоро почувствуют сами... И в любом случае мне бы все равно не поверили.