Ночь Святого Распятия

Ну, тут я и выложил все и о своей работе, и о задании, и о том, что живу в Вашингтоне. Ни слова не сказал я лишь о Рут и Алонсо, да и то из опасения, что Мария могла сразу угадать истинный характер наших отношений. И кроме того, я всегда успел бы в двух словах рассказать о Муакилах, согласись девушка поехать со мной. Но пока она слушала, не говоря ни слова. И даже когда я закончил исповедь, Мария продолжала хранить молчание. И мне оставалось лишь ждать, я понимал, что добавить больше нечего. Именно сейчас решалась наша судьба. Я знал, что через несколько минут мы уйдем из Аламеда-де-Эркулес и либо расстанемся навсегда, либо нас уже ничто не разлучит. Я бы солгал, сказав, будто мое сердце не забилось сильнее в тот миг, когда Мария наконец заговорила.

- Вы хорошо сделали, доверившись мне, Хосе...

Я мгновенно заметил, что из обращения исчезло церемонное "дон", и внутренне возликовал.

- ...и я горжусь вами.

Несмотря на всевозможных стражей порядка, всегда готовых появиться в самый неподходящий момент, я чуть не обнял Марию и не расцеловал на глазах у прохожих.

- Но вам надо вести себя очень осторожно, Хосе!

Я с восторгом обещал неукоснительно следовать мудрому совету и тут же поспешил обратить волнение девушки в свою пользу, хотя, вообще-то, это не слишком честно.

- А как насчет Вашингтона, Мария? Вы бы согласились поехать со мной так далеко?

- Америка...

Девушка скорее выдохнула, чем произнесла это слово, и я почувствовал, что для нее само упоминание о Соединенных Штатах значило невероятно много. Мария как будто открывала дверцу в волшебную страну. И я поклялся себе сделать все возможное, чтобы она как можно дольше сохранила детские иллюзии.

- Если бы не Хуан...

- Ну, коли он мог бы отправиться с нами в Париж, то почему не в Вашингтон?

Девушка захлопала в ладоши.

- О, это было бы просто великолепно!

Я не стал объяснять, что, прежде чем оплатить такое путешествие ее братцу, хорошенько поговорю с ним по душам.

Мария, которую я привел обратно, в "Агнец Спасителя", разительно отличалась от девушки, назначившей мне свидание в церкви Сан-Хуан де Ла Пальма. Того, что, быть может, принесли бы мне долгие и долгие часы ухаживания по строгому, раз и навсегда установленному ритуалу, я добился всего за несколько секунд благодаря тому, что нас соединяла теперь важная тайна. Мария тревожилась за меня и всей душой хотела помочь. Она полюбила меня, я полюбил ее, она станет моей женой, и мы вместе уедем жить в Штаты. А потому моя победа в личном плане выглядела столь же полной, как поражение в профессиональном. Любовь Марии заставляла меня еще больше дорожить жизнью, а потому, если раньше я не испытывал особой симпатии к Лажолету (как, впрочем, и ко всем наркобандитам, с какими мне за долгие годы приходилось иметь дело), то сейчас я его просто возненавидел как возможное - да еще какое! - препятствие моему счастью! Пообещав прийти к закрытию магазина, я распрощался с той, кого уже считал невестой, и двинулся в сторону Ла Пальма в надежде найти Хуана.

Я все более проникался уверенностью, что на улице Доньи Марии заметил именно его. Значит, брат Марии следил за нами. А отсюда до предположения, что Хуан тоже служит Лажолету, - всего один шаг, и я не преминул его сделать. В конце концов, не исключено, что тогда, на лестнице, на меня напал Хуан, а тот наркаш просто наблюдал, как обернется дело. Я не сомневался, что достаточно хорошо изучил характер Марии и, представив бесспорное доказательство вины Хуана, смог бы без труда убедить девушку оставить его в Севилье. И это доказательство я твердо решил выложить.