Ночь в Новом Орлеане

Если да, то намного лучше всю жизнь быть рабом и мечтать о свободе, как о чём-то недостижимом. Умереть без нее, но имея смысл жизни. Полжизни работать. Полжизни сидеть в интернете. Работать, чтобы когда-нибудь накопить себе на гроб. Жениться, чтобы меть кого-нибудь под рукой, сколько бы она не забирала денег и не жаловалась на мелочи. И чтобы иметь детей. Они нужны, чтобы убить огромное количество времени на их развитие, а в конечном итоге получить такое же жалкое создание, как и я. Конечно, они могут бороться. Но все сводится к одному.

Просыпаться. Пить кофе. Идти на работу. Приходить домой. Ужинать. Смотреть телевизор. Если повезет – заняться сексом. Если нет – спать. И так изо дня в день. Из года в год. Из десятилетия в десятилетие. Пока во рту не останется ни одного зуба. Пока коже не превратится в эластичный мешок. Пока задница не будет отрываться от дивана, а глаза от компьютера. Да. Хорошая жизнь. И здесь нет никакого сарказма. Нет ничего лучше, ничего не хотеть и не о чем не думать. Хорошая веешь. В хозяйстве пригодится. Ни то дела были бы у нас совсем плохи. Как говорил Эразм Ротердамский: «Великая хвала тебе, о спасительница жизни и демиург счастья, и спасительного безумия! О Мора! О Глупость! Слава тебе во век!».

А потом умрешь. Чтобы забыть все, как плохой сон. Это лучше, чем жить в выдуманном мире. Лучше, чем искать истину, которая, по сути, лишь жалкий симулякр. Нет её. Просто плыть по течению. Не имея ни судьбы, ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Но жизнь сложнее, чем хотелось бы.

Я все ещё шел по переполненной улице. В руках у меня был горячий кофе с корицей, запах которого доходил до самого моего носа и стирал из памяти все плохое. Только он и я.

В моих ушах были наушники. И мелодии, игравшие в моей жизни огромное значение, все были разные. Там было что-то важное. От Ramstain переходила к Шопену. От Skillet к Бетховену. Дебюсси сменялся Beatles и Pink Floid. И все мелодии, даже неразборчивые звуки Дебюсси, вызывали у меня незабываемые эмоции. Я жил этой музыкой, лишь изредка отрываясь на ароматный кофе, который сварить, могут только в Новом Орлеане, только на этой улице. Я понял все, что хотели объяснить музыканты. От брутальности Ramstain до импрессионизма Дебюсси. И я понял, почему эти капризные безумцы, эти люди, пишут музыку.

В этом мире есть вещи, описать которые невозможно. Старые добрые слова: «Дао, выраженное словами, не есть настоящее Дао». Но есть семь нот и этого достаточно. Музыка начинается там, где заканчиваются слова…

Придя домой, я сразу же лег спать, потому что во всем остальном не видел никакого смысла…

Я снова оказался на границе между реальностью и чем-то другим. Мгла здесь имела материальную форму и представляла собой липкую массу, которая обволакивала меня с ног до головы. Она была кисло-горькой на вкус, но эта кислота была приятной. Как стопроцентная арабика. Вроде кисло, вроде горько. И все же хочется ещё и ещё, потому что здесь, если можно назвать это местом, было на удивление спокойно. Самое спокойное из мест, которое мне приходилось видеть. Мягкая подушка из материального мрака не пугала, а наоборот, приводила в чувство. Не усыпляла, а приводила в сознание. Никаких звуков здесь не было, и быть не могло. Все, что было здесь, было тем, от чего отказались все остальные миры. И мир изгой стал прекраснее любого. Потому что, будучи сам отвергнутым, не отвергал никого. Он был пристанищем для всего прекрасного, что не имело дома.

Вскоре, мгла медленно начала отступать и вокруг образовались белые пятна. Когда мглы не стало вовсе, я понял, что нахожусь в той самой комнате, где познакомился со своими врагами и стал их другом.

– Мы ждали тебя, – сказал Дионис.

– Мое имя Сергей, если я забыл тебе сказать, – представился таинственная фигура, похожая на человека практически во всем, но таковым не являвшимся.

– Что это за бог такой?

– Сергей? Это не бог. Это мой слуга, – рассмеялся бог вина.

– Помолчал бы. А как нам называть тебя?

Он был уже совершенно другим. Я не слышал в его голове ничего, что слышал в прошлый раз. Только были только незнакомые голоса. И подумать не мог, что возможно так быстро измениться.

– Гест, – сказал я.

– Хорошо, гость, – мягко произнес Сергей, – для начал, я бы хотел поблагодарить тебя за помощь. Ты очень помог нам, предупредив об атаке. Как мы можем расплатиться собой.

Я задумался. Не каждый день удается попросить что угодно: от брелка для ключей, до собственной маленькой вселенной.

– Я хочу, чтобы вы удовлетворили мое любопытство и сказали, что произошло с дядечкою Иисусом?

Мои собеседники переглянулись.

– Зачем тебе это?

Хороший вопрос. Я должен был подобрать хороший ответ, иначе моей конспирации пришел бы конец. Впрочем, в мою голову довольно часто приходят неплохи идеи, поэтому я ответил:

– Яне хотел этого говорить, но вы меня заставили. Я – представитель другой силы. Не богов и не людей. Моей целью было изучить обе стороны. Именно поэтому, меня называют Гестом. Людей я уже достаточно изучил. Плозии дела с ними. Теперь, пришла ваша очередь.