Ночь вне закона

«Если бы я только послушалась его».

Как она могла подумать, что центральная система блокировки дверей защитит ее лучше, чем Бен?

В глубине души Арецу, вероятно, надеялась, что они сосредоточат внимание на Бене, когда увидят его на улице. При этом именно она была легкой добычей, неподвижной мишенью!

Они спустились по улице, как только Бен вышел из машины. Подростки или молодые люди, большинство — мужчины в бейсболках, сникерах и укороченных штанах. Среди десяти или двенадцати человек было как минимум две девушки. На одной — светлая футболка с изображением восьмерки. В полутени уличных фонарей их лиц было не разглядеть. На очной ставке она никого не смогла бы опознать.

Мужчины и женщины смеялись, словно веселились от души. Один указал на дом, в котором исчез Бен. «Вон он», — услышала Арецу, настолько близко они стояли, на противоположной стороне улицы, не глядя на припаркованные машины. Другой пошел проверить, коренастый парень с бородой и покачивающейся походкой. В руке он держал телефон, наверняка в режиме видеосъемки. Все это она могла разглядеть, потому что с пассажирского сиденья перегнулась к стеклу водителя и сложила руки в виде подзорной трубы.

Она видела, как бородач, пожимая плечами, поднялся обратно по лестнице, ведущей из подвала. Что он сказал остальным, она уже не услышала. Ночной воздух содрогнулся от раската грома, и Арецу от страха соскользнула вниз. И попала локтем по рулю.

Даже рев носорога не смог бы привести ее в больший ужас, чем автомобильный гудок, на который она случайно нажала.

Эне, мене, Арецу,
выходи на улицу!
Раз-два — и ты мертва!

С этого момента она снова почувствовала себя как раньше.

В машине. На заднем сиденье, куда перебралась. На полу, куда сползла.

Арецу было знакомо это чувство, это состояние. Она называла его припадок страха. Когда ужас, как рыболовный крючок, впивается в сознание, и лучше не делать никаких резких движений, чтобы не вогнать его глубже.

Она испытывала подобные парализующие припадки страха чаще, чем ей хотелось бы. Первый — когда ей еще не было и четырнадцати, в седьмом классе лесной гимназии в Шарлоттенбурге.

Эне, мене, Арецу,
выходи на улицу!
Раз-два — и ты мертва!

Пение ее одноклассников, которые тогда, после трагического несчастного случая с ее другом, переделали для Арецу считалочку, все еще звучало у нее в ушах. Она часто просыпалась со злорадными голосами в голове, после ночного кошмара, в котором переживала все заново: поцелуй на Теодор-Хойсплац. Как Нильс оборачивается в последний раз. Как смущенно улыбается, прежде чем исчезнуть на лестнице к станции метро. Потом приезд полиции. Грустный взгляд, ужасные слова.

Одноклассники, которые винят ее!

Но она была ни при чем. Ее даже не было рядом, когда Нильс споткнулся, упал на рельсы и попал под поезд. Но сегодня, сейчас, в эту секунду, это действительно была ее вина. Во всех отношениях.

Проклятье, проклятье, проклятье! Как можно быть такой дурой?

Она начала эксперимент. И это она только что послала своим собственным преследователям акустическое приглашение.

«Э-эй, я здесь. В такси! Поймайте меня…»

Жадным до денег сумасшедшим, которые чувствовали себя вправе охотиться на них.

Как начинающий психолог, Арецу знала, что видео бывшей социальной работницы, которое Швартц показал им, стало тем поворотным моментом, который она хотела исследовать. Когда пересекается определенная черта, и скопище индивидов превращается в агрессивную толпу.

Раньше большинство психологов исходили из того, что человек, как правило, готов к насилию и деградирует в анонимной массе, делает шаг назад в своей эволюции, что позволяет ему забыть моральное воспитание и следовать только первобытным инстинктам.

Однако новые исследования показывают, что необходима эмоциональная связь, благодаря которой отдельные индивиды сначала воспринимают себя частью группы. И благодаря которой из соучастников мутируют в преступников.

Большинство демонстрантов становятся воинствующими лишь тогда, когда сталкиваются с необоснованной жестокостью полиции. Внезапно даже миролюбивые граждане начинают швырять камни и чувствуют, что это оправданно.

И обвинения против Бена, который сначала лапал собственную дочь, потом сделал ее инвалидом и в конце концов довел до попытки самоубийства, становились для людей оправданием: травля растлителя малолетних была общим эмоциональным знаменателем, на котором без проблем сошлась линчующая толпа. Неудивительно, что первая группа уже появилась на улице с малолетними проститутками. И наверняка не последняя. Чем дольше Бен будет отсутствовать — это было очевидно, как и тот факт, что в одиночку ей не пережить эту ночь, — тем больше людей здесь соберется. Завлеченных фальшивыми сообщениями и перспективой огромного богатства, мотивированных ненавистью и желанием мести.

«И кто знает, какое дерьмо распространяют обо мне сейчас в Сети?»