Ночь за решётчатым окном

– А это секрет. Расскажу тебе как-нибудь,– голос Зои стал более тихим, спокойным, обиженным. Туман, скрывавший ее отчаяние, стал рассеиваться и боль, и обида окрашивались с каждой секундой еще более темными красками, чем до того, как она о них забыла.

– У тебя сплошные загадки. Кстати, ты получала мои открытки? Я посылал тебе несколько раз, к новому году, на Пасху и на день рождения.

– Нет,– спокойной сказала Зоя,– открыток я не получала. Может, ты с адресом напутал?

– Не думаю. Я его хорошо знаю. Странно. Может, вытаскивал кто-то из твоего ящика. Как обидно,– в трубке звучал расстроенный голос Данилы. Он был уверен, что Зоя получает от него весточки, просто не отвечает в силу своего упрямого характера.

– Пошли мне завтра еще одну открытку, если тоже не дойдет, значит, ты что-то напутал.

– Хорошо. Но я уверен, что адрес был правильный.

– Только обязательно пошли, обещаешь?

– Да! Обещаю!– ответил он, размышляя над тем, куда же девались все его послания.

– Я сегодня, наверное, не усну, столько разных мыслей в голове. Так хочется отключить память и ни о чем не думать. Скажи, что нужно делать, когда понимаешь, что все потеряно.– Зоя села к пианино и стала одной рукой наигрывать какую-то мелодию.

– Не знаю. Я и сам постоянно задаю себе этот вопрос, но ответ пока не нашел.

– Вот и я его не нахожу,– она громко захлопнула крышку пианино, внутри которого, от удара все загудело,– может его и нет, выхода этого?

– Конечно, есть. Вот я провожал тебя сегодня взглядом, когда ты бежала по улице, и думал, что больше никогда не увижу. А ты взяла и позвонила мне. Это как звонок из прошлой жизни, которая иногда кажется мне сном или просто моими фантазиями. Значит, не все потеряно.

– А может, и все,– Зоя поставила локоть на крышку пианино и опустила голову на руку. Длинные распущенные волосы закрыли ее лицо, а она сквозь них смотрела на опускающуюся снежную вуаль за окном.– Я позвоню тебе, как получу открытку. Так что обязательно мне завтра ее отправь, я буду ждать. Надо же мне хоть чего-то теперь ждать.

– Не надо так. Знаешь, как в одной песне поется: «Все хорошо, ничего не случилось…». Я завтра отправлю открытку, и буду ждать от тебя звонка. Мне ведь тоже надо чего-то ждать.

– Договорились!– сказала она тихим голосом, и ее глаза заволокло слезами.

– Я люблю тебя,– сказал Данила и услышал гудки в телефонной трубке.

Зоя выбивала из своего старенького пианино музыку Шопена. Грустные звуки, осколки зеркала на полу, ее светлые волосы укрывали плечи, а слезы – лицо. Снег за окном как будто не собирался прекращаться, кружился, падал, к утру он, может быть, скроет под собой окно. Темные шторы служили рамой для белого, движущегося пейзажа, грязные, давно пожелтевшие оконные рамы не могли сдержать холода, пропуская в комнату морозный воздух. Державшаяся на одной, воткнутой в стену иголке фотография балерины свисала вниз головой, как будто извиняясь за что-то. Настроение в комнате поменялось, когда Зоя заиграла вальс Шопена номер семь, летящие по комнате звуки, закинутая назад голова и скользящие по клавишам пальцы. Ее сознание отключилось и растворилось в звучащей музыке. В один момент она захлопнула крышку пианино и встала. В бутылке еще оставался коньяк, Зоя взяла бокал и наполнила его до середины. Выпив залпом налитое, она провела ладонью по своей щеке, бросила бокал на пол и, взяв бутылку, вышла из комнаты. В коридоре было тихо, лишь два полосатых котенка клубком катались по полу, мурлыча, и шипя друг на друга. На кухне слышался мужской голос, что-то невнятно рассказывающий. Зоя тихо, стараясь быть незамеченной, подошла к двери своего ночного гостя и постучала. Дверь, оббитая до середины коричневым дерматином, из-под которого торчали куски поролона, открылась, и в дверях показался раздетый до пояса выгнанный ею ночной гость.

Закурю? Не люби, если не умеешь. Я желаю. Бросила

– Чего пришла?– с удивлением спросил мужчина.

– Ну, вы же были у меня в гостях, теперь моя очередь,– спокойно сказала Зоя, прислонившись плечом к стене.

– Хорошо,– мужчина закрыл дверь, а Зоя так и осталась стоять в коридоре. Сделав несколько глотков коньяка из бутылки, она сползла по стене, сев на корточки и опустив голову вниз. На кухне стало тихо. Спорившие собутыльники отключились от усталости и выпитого за ночь алкоголя, и стало слышно, как капает вода. Запах жареной картошки доносился из комнаты напротив. Зоя поставила бутылку на пол и заплакала. Внезапно дверь, у которой она сидела, распахнулась и ее окликнули:

– Ты что там сидишь,– громко спросил мужчина,– давай заходи, я просто оделся. Не ходить же мне перед тобой полуголым,– мужчина надел белую футболку с коротким рукавом и синие льняные штаны. Зоя встала и, взяв бутылку, вошла в комнату. В углу шумел телевизор, огромный, от потолка до пола, шкаф у двери был забит книгами и фотоальбомами. На стене висела большая фотография, напечатанная на холсте, на которой хозяин этой комнаты нежно обнимал какую-то молодую, темноволосую девушку.

– Я тут….,– тихо начала Зоя.