Ночь за решётчатым окном

– Так красиво за окном, что хочется выбежать и танцевать, зависать в воздухе Это декорации для еще не существующего балета, но я его уже вижу. Как же он прекрасен. Тело летает, говорит с вами о любви, о самом сокровенном, что так сложно сказать словами. Тело-душа, тело– чувства, тело– крик и шепот. Изгибы и повороты, как звуки, как исповедь,– Зоя смотрела в окно, и ее лицо казалось серым, бесцветным от лунного света.

– К своему стыду, я ни разу не видел балет,– признался мужчина.

– Тогда вы ничего не понимаете в красоте,– глядя ему в глаза, уверенно сказала Зоя,– давайте за нее и выпьем,– практически шепотом предложила она.

– Возможно, не буду спорить. За красоту,– он поднял бокал и, сделав один глоток, опустошил его. В квартире было как никогда тихо и спокойно, пьяные беседы на кухне, топот в коридоре и шум от телевизора – ничего в эту ночь не было. Все спали, давая своему организму маленькую передышку для следующего шумного и пьяного марафона,– расскажи,– обратился он к закуривавшей сигарету Зое,– как тебя занесло в этот балет? Мне просто всегда было интересно, изначально это желание детей, или все же их родителей?

– В моем случае, это было желание бабушки. Она привела меня в хореографическое училище, в котором я провела все свое детство. Сначала было тяжело, и мне совершенно не хотелось туда ходить, но бабушка настаивала и водила меня за руку каждый день. Я быстро втянулась и полюбила балет. Ну а потом в один день все закончилось. Точней, закончилось оно сегодня вечером,– дымя сигаретой, говорила Зоя, и еле различимые в темноте силуэты двух людей размывались мистически-дымной поволокой.

– Странно все это. Ведь ты же должна была понимать, что после травмы, балет для тебя закончился. Зачем столько времени себя обманывать? Я не поверю, что глубоко в душе, ты не понимала, что все уже бессмысленно.

– Не понимала. Честно. Я начала сомневаться ближе к тридцати годам, а до этого была на сто процентов уверена, что все получится. Занималась сначала вечерами в училище в классе, уже после того, как меня отчислили, а потом мой преподаватель сказал, что мы должны прекратить наши занятия, так как я здесь не учусь. И тогда я оборудовала свою комнату под балетный класс, площадь мне позволяет, так мы с ним стали заниматься у меня дома. Часто приходил мой приятель Степан, он танцевал в нашем театре, и мы разучивали разные поддержки. Вот, годы шли, я занималась и старалась гнать от себя мысли, что все это уже не имеет никакого смысла.

– Какой-то самообман, честное слово,– произнес мужчина, удивляясь рассказанной Зоей истории.

– Может быть. Просто сейчас я понимаю уже, что все кончено, но что же делать дальше, не знаю. Нет у меня другого плана, другой дороги. Раньше во сне я все время видела, как прыгаю все выше и выше, ступаю на сцену, кружусь, а последние несколько лет снятся одни падения, неудачи. Все говорило мне о бессмысленности того, что я делала, но я, как мои больные, не сознавала, что нездорова. Мы просто боимся мечтать, верить в свои силы, все время считаем, что великое – это удел других. Я давно перестала рассказывать о своей мечте, потому что сразу видела усмешки и слышала речи о том, что так не бывает. Да только это все ерунда, главное верить и идти вперед, трудиться и считать, что успех уже совсем близко. Я говорила себе, что счастье– это про меня и мне плевать на тех, кто так не считает. Тогда зачем, спрашивается жить, если не верить в свое счастье. Лучше вообще не жить, чем чувствовать себя полным ничтожеством и серым, убогим человечишкой. Такая история,– вздыхая, закончила она.– Пойми, я как будто все время шла в другую сторону.