Ночь за решётчатым окном

Данила пытался найти объяснение произошедшему прошлой ночью. Ведь надежда еще была, так хотелось верить в то, что все кончится хорошо и Зое удастся вырваться. Но не удалось. Видно, такая ее планида. Да вот только о своей он пока еще не знал. Впереди линией горизонта уже виднелось гигантское серое здание психоневрологического диспансера, у которого он вчера еще ждал Зою, а сегодня нес ей передачку. Шаги давались трудней, от мыслей и желания никогда не дойти. Вчера вечером, после встречи с Зоей он четко для себя решил, что если в ближайшем будущем она не проявит к нему никакого интереса, то он незамедлительно уедет из этого города и теперь уже точно навсегда. Как можно дальше, поменять страну, а лучше даже и язык. Забыть про друзей и про себя, начать все заново. Бежать вперед, именно бежать, так как если идти, то можно не выдержать и вернуться. Но нет. Шагая весь вечер из стороны в сторону, он решил никогда больше не возвращаться, лишь подождать пару недель, а вдруг у нее что-то щелкнет внутри после их встречи и она захочет все вернуть обратно. Ведь это не исключено. Или убежать и забыть навсегда. Но ночь толстой кистью разукрасила жизни всех участников новой краской.

Стоптанные ботинки с налипшим серым, размокшим снегом уже терлись о половик в каптерке вахтера. Это был своего рода отстойник, который необходимо было посетить перед тем, как попасть в диспансер. Большая лампочка, спрятанная под железным колпаком, светила желтым светом, и все вокруг казалось старым и пыльным. Миниатюрный телевизор, сбиваясь иногда на шипение и помехи, вещал о чем-то на столе охранника, увлеченного чтением свежей газеты и лишь изредка поглядывающего на экран.

– Мне нужно передать больной,– обратился молодой человек к сидевшему за столом пожилому человеку с усами.

– По средам передачки не принимаются,– оторвавшись от газеты, сказал вахтер, прищурив правый глаз, как будто пытаясь лучше разглядеть вошедшего,– можно в субботу и то не в последнюю. Сюда столько передают, а ведь это же еще досмотреть надо.– Закурив сигарету, вахтер стал дымить в и без того обкуренное и душное пространство своей каморки. Дым клубами стремился к лампочке, размывая пространство комнаты. В углу, свернувшись калачиком, спал щенок, иногда подергивая лапами, как будто убегая от кого-то. Протянув руку, пожилой человек стал крутить колесико на боковой панели, снова сбившегося на шипения старого телевизора.

– А можно узнать, как она там?– закашляв вдруг от сигаретного дыма, спросил Данила.

– Узнать можно, но только не у меня. Я не регистратура и не дежурный врач, так что справок не даю. Еще вопросы есть?– снова прищурившись, спросил вахтер.

– Нет. Больше нет.– Толкнув обитую зеленым одеялом дверь, молодой человек вышел на улицу. Растерянный взгляд невольно встретил старушку, которая, как обычно, стояла неподалеку от диспансера. Ссутулившись, она одной рукой поправляла видневшийся из-под облезлой ушанки белый платочек, другая же по-прежнему была вытянута вперед. В ту же секунду Данила направился к ней.

– Возьмите, пожалуйста, это вам,– обратился он к старушке,– там фрукты,– старушка подняла голову и усталыми, бесцветными глазами посмотрела на молодого человека. Ее опустившееся морщинами лицо, вдруг приподнялось улыбкой.

– Ты иди, я покараулю,– сказала она и взяла пакет.

– Спасибо,– улыбнувшись в ответ, прошептал молодой человек и направился обратно в только что покинутую им каморку вахтера.

Дернув дверь, в комнату вместе с морозным воздухом ворвался пар. Данила быстро захлопнул за собой и снова очутился в жарком, душном и затуманенном пространстве. Вахтер поднял голову и вопросительно уставился на вошедшего, уже знакомого ему молодого человека.

– Я еще хотел спросить у вас, не требуются ли в больницу сотрудники. Санитары или еще кто-нибудь, без специального образования. Вы не знаете?

– Сюда все требуются, кроме больных, их тут и без того хватает,– не прекращая дымить, ответил пожилой мужчина,– а ты что, устроиться хочешь?

– Да, я работу ищу, и мне сойдет любая.

– Так черт тебя сюда занес-то. Тут долго не работают, или уходят через неделю, или остаются навсегда, только я вот держусь уже второй десяток в здравом уме, остальные все переквалифицировались,– сказал он и громко засмеялся,– так что подумай, надо ли оно тебе.

– Я уже подумал,– уверенно, переминаясь с ноги на ногу, сказал Данила.

– Окей, так теперь говорят,– буркнул вахтер и снял трубку стоявшего на его столе телефона,– сейчас позвоню в кадры, сходишь туда, оформишься. Они всех берут.

– Спасибо,– ответил Данила, наблюдая за бегающим по всей комнате за своим хвостом щенком.

Лампадка. Открыто настежь. Киноленты. Тюлем